помолчал. – Я запомнил этот ответ на всю жизнь. И мне тоже это помогло.
Я не сразу нашлась, что сказать. Лишь села поудобнее, поджав ноги под себя.
Странно, но он говорил со мной так, будто мы знаем друг друга уже давно. С той степенью доверия, которой не бывает между незнакомцами. А самое странное, что это не казалось мне неестественным, и то опасливое напряжение, всегда стеной выраставшее между мной и большинством людей – даже теми, с которыми я была знакома не первый год, – с ним отсутствовало.
Впрочем, Фаник никак не относился к «большинству людей». Хотя бы потому, что не был человеком.
– В вашем мире такие трогательные семьи, – вырвалось у меня. – Эсфориэль и Фрайндин, вы с Дэнимоном… Для вас «семья» – это не просто слово.
– Не для всех из нас, как ты могла убедиться. Хотя дяди всегда были мне ближе отца. – Фаник вдруг поморщился точно от боли. – А я ведь действительно думал, что дядя Фрайн мог нанять тех людей. Несмотря на то что за всю жизнь он ни разу не дал мне повода в нём усомниться.
– Иногда это очень трудно: доверять даже тем, кого любишь, – сказала я, вспомнив Лода.
– Но мы с Дэном были правы, когда не верили, что дядя Эсфор хотел свергнуть отца с престола. – Принц качнул головой. – Дэн считает, что знакомство с тёмными плохо на нас влияет. Он до сих пор не может простить себе, что убил одного из тех, кто держал меня в плену.
Я усмехнулась:
– Порой ваш брат меня поражает, честно скажу. Тот наёмник в полной мере заслужил свою смерть. Причём долгую и мучительную.
– Дэн не считает, что он не заслужил смерть. Хотя никогда раньше не убивал, только… обезвреживал. Дэн считает, что не пристало без суда убивать безоружного и беззащитного пленника, который даже не может сопротивляться.
Рыцарский кодекс? Ха.
Никогда не любила легенды о рыцарях.
– Убийство есть убийство. Всегда и везде. И нет никакой разницы, как ты убил кого-то: в бою по каким-то «правилам» или ножом в спину, – мой ответ прозвучал чуть резче, чем мне хотелось. – Кто-то оправдывает кровь на своих руках «честным поединком» и высокомерно осуждает тех, кто убивает тайно, в ночи. Но это гнусное лицемерие, ведь между ними нет никакой разницы. Оба – убийцы. Просто один принял это и не гнушается пользоваться наиболее эффективными методами, а другой прячется от неприглядной правды за своими «правилами». – Я откинулась на спинку кресла. – Можно жалеть о том, что ты убил невинного. Можно жалеть о том, что ты вообще убил кого-то. Но жалеть о том, как именно ты его убил, глупо и смешно.
Фаник не ответил. Просто смотрел на меня молча и пристально, будто оценивающе.
Это вызвало у меня ещё одну усмешку.
– Теперь, думаю, вы понимаете, почему я выбрала сторону тёмных.
Принц ответил не сразу. Сначала вскинул глаза, поглядев вверх в такой глубокой задумчивости, словно вычислял что-то.
– Интересная ты личность, Белая Ведьма, – отстранённо заметил он потом. – Да, среди светлых с такими взглядами тебе пришлось бы… нелегко. Хотя я склонен с тобой согласиться.
– Вы?
– Не удивляйся. Меня тоже трудно назвать типичным светлым. Наверное, потому что меня преимущественно воспитывал дядя Эсфориэль, а он не питал к тёмным той же ненависти, что все вокруг меня. Я с детства дни и ночи проводил в библиотеке, изучая книги о дроу.
А младший эльфийский принц, оказывается, полон сюрпризов.
– Зачем?
– Пытался лучше узнать своего врага. Думаю, это была одна из причин того, что отец меня невзлюбил. – Фаник провёл пальцем по столу, словно выводя начало какого-то узора. – По-моему, вконец он разочаровался во мне, когда я спросил, нельзя ли поговорить с тёмными и выяснить, что у них на уме и чего они хотят. Маленький был, наивный…
– И вы правда этого хотели?
– Восхт же говорил тебе о своих сомнениях? В том, что именно случилось восемнадцать лет назад? – он поднял глаза, снова встретив мой взгляд. – Мы с ним сомневались вместе.
Как любопытно. Впрочем, Фаник явно достаточно умён, чтобы тоже поверить: дроу не пошли бы на подобное безумство.
– Не с подачи тэльи Эсфориэля случайно?
– Да, в некоторых его фразах сквозили сомнения на этот счёт. Наверное, я это чувствовал. Но он избегал говорить с нами на эту тему. Как ты понимаешь, отец не слишком одобрительно относился к подобным разговорам. – Фаник рассеянно запустил пальцы в волосы. – Отец… он не всегда был таким, как сейчас. Говорят, до той резни он умел улыбаться. Искренне, по крайней мере. Мне жаль, что я не знал его таким. И в день резни нас с Дэном лишили не только матери, но и того отца, каким он должен был быть. Когда это случилось, Дэну было пять, мне едва исполнился год. – Губы принца досадливо дрогнули. – Иногда я отчаянно завидую, что Дэн помнит мамино лицо и голос, а у меня не осталось о ней никаких воспоминаний.
– Может, оно и к лучшему, – пробормотала я. – С воспоминаниями… гораздо больнее.
