Интегрировать свет

происходило в этой же спальне между Лодом и Морти. Поэтому я развернулась и вышла, пусть даже голос обездвиживал, маня оставаться на месте. Нет, в нём не было тех волшебных звенящих нот, что я слышала у Альи – магии, свойственной песням светлых и тёмных эльфов; но в нём была глубина, страсть и печаль, и лёгкая хрипотца, завораживавшая не хуже эльфийских песен… и, несмотря на это, я тщательно прикрыла дверь.

Чтобы сесть за стол, заваленный пергаментами, и вернуться к книге, отложенной с приходом Фаника.

Я не буду подслушивать. Если когда-нибудь он захочет мне спеть сам – тогда я наслажусь его песней. Открыто, не таясь. А если нет… что ж, не я была той, кому он должен петь.

Старинный талмуд раскрылся на странице, заложенной пергаментом. Я машинально посмотрела на импровизированную закладку, только сейчас осознав, что использовала в качестве оной какую-то из бумаг Лода. Увидела – к своему огромному удивлению – русские буквы, выведенные его крупным почерком: слова и строчки, множество раз перечёркнутые, прежде чем их наконец записали начисто.

Замерла, когда поняла, во что именно они складываются.

Я избранник обмана
И света в ночи
Не прочнее, чем пламя
Вчерашней свечи
И не ведая верности выше
Одной,
Я скользил, как по крышам,
Ведомый судьбой
Не ведая верности выше одной…

Я вспомнила его песню. Затем блеск, который окрасил глаза Лода зачарованной зеленью, когда я читала ему стихи, и странный вопрос, обращённый ко мне, когда я проснулась.

Что было первым в том, что он сотворил ночью? Песня или стих, слова или мелодия, риджийский или русский? Хотя перестановка мест слагаемых не меняет итога…

Ощущая незавершённость того, что прочла, чувствуя, что это не конец, я перевернула пергамент другой стороной.

И, естественно, не ошиблась.

Но надежда, так нежно
Мечтами маня,
Не подарит нирваны –
Лишь память огня
И в тумане мерцания
Призрачных звёзд
Обещания ранят,
Что это всерьёз…[14]

Я повторила последние строчки. Даже не шёпотом, одними губами. Отложила пергамент, который – я знала – навсегда останется в моей памяти. Глядя на жёлтые страницы книги с риджийскими рунами, про себя ещё раз прочла то, что увидела.

Попыталась убедить себя в том, что это может быть не тем, о чём я думаю.

Не получилось.

Значит, мы оба припасли друг для друга сюрпризы. В письменном виде. И, похоже, оба не любим раскрывать карты до того момента, пока не будем уверены в результате. Впрочем, мог ли Лод в таком случае оставить этот пергамент там, где я способна его найти?.. Хотя нет. Мог.

Так же, как я смогла – без всякого умысла – оставить свои заклятия на его столе.

Когда я осознала, что для Лода мои экзерсисы в магии наверняка не станут неожиданностью, я осознала и то, что в лаборатории царит тишина.