Свернув в узкий коридорчик с низко нависшим неровным потолком, Солнышко вдруг встала как вкопанная.
Что это, кто-то дышит?
Она навострила уши, затаив собственное дыхание.
Да, так и есть! Тихо-тихо и чуть хрипло… вдох… выдох… Кто-то большой затаился в тенях, совсем недалеко, и даже, может быть, наблюдает за ней!
По чешуе поползли мурашки, когти судорожно сжали факел.
«Спокойно, – сказала себе Солнышко. – От паники будет только хуже».
Постояв некоторое время, она успокоилась окончательно: никто за ней не следит. Такое ровное, спокойное дыхание бывает только у спящих. Она тихонько двинулась вперёд, осторожно ступая по острым камням.
Ближе… ещё ближе…
Пламя факела вдруг колыхнулось от движения воздуха. Солнышко пригляделась: точно. Туннель впереди расширялся и всего в нескольких шагах выходил в пещеру.
На первый взгляд, пусто… но что это там чёрное и блестящее у дальней стены?
Чешуя! Чёрная чешуя – медленно вздымается и опадает. Спящий дракон – и определённо ночной. Неужели отец?
Дракон был крупнее Тёрн, но совсем не такой огромный, как Провидец или Огонь. Морда изрезана глубокими морщинами и искажена в гримасе, как будто боль терзала его даже во сне. Тяжёлые лапы неловко и как-то странно подвёрнуты, хвост лежит неподвижно, будто сливаясь с чёрным каменным полом.
Набравшись храбрости, Солнышко шагнула ближе.
Нет, не только хвост. И задние лапы, и плечи, и крылья – всё какое-то грубое и тяжёлое, словно окаменевшее. Неужели он и впрямь обращается в камень? Но разве такое возможно?
Она подняла горящую ветку повыше, чтобы рассмотреть чешуйки на хвосте лежащего дракона, похожие на чёрную речную гальку, вдавленную в шкуру… и так увлеклась разглядыванием, что далеко не сразу заметила пристальный взгляд открывшихся глаз.
– Ой! – Солнышко в страхе отскочила. – Извини, пожалуйста! Я не… то есть… я совсем не хотела тебя потревожить. Просто… там такая буря, дождь…
– Я не кусаюсь, – послышался низкий хриплый голос.
– Ой, – снова вздрогнула она. – Что, на самом деле, или ты меня просто успокаиваешь?
Он медленно моргнул.
– Я вообще не кусаю драконов.
– Это хорошо… – Солнышко вздохнула с облегчением, хотя успокоилась ещё не совсем. Какая странная неподвижность! На его теле не шелохнулась ни одна чешуйка, двигались только челюсти, медленно выговаривая слова. – Тогда привет! Я … я Солнышко.
Ночной не ответил. Она подождала немного, потом спросила:
– А ты… ты Камнерой?
В глазах дракона словно бы мелькнуло удивление, но по окаменевшей морде трудно было понять наверняка.
– Да, – наконец произнёс он.
Отец! Он всё-таки жив, он здесь, рядом с ней… и совсем не похож на свирепого безумца… но какой печальный у него вид!
Камнерой снова моргнул.
– Откуда Когтям мира известно моё имя? – медленно спросил он.
– Когти мира? – удивилась Солнышко. – Я не от них. Разве они прилетают сюда? Ах да, Кречет же говорила, что ей можно передать весточку через тебя! Им это, наверное, удобно, они же тайные и всё время прячутся в разных местах.
– Да. А я… всегда здесь.
– Но почему? Что с тобой случилось? – Она бросила невольный взгляд на окаменевшую чешую.
– Такая любопытная… хуже, чем они, – проговорил чёрный дракон, но без всякого раздражения. – Это проклятие дракоманта.
– Вот, значит, как… Оттого, что ты используешь свою магию? А говорят, что вы теряете душу или что-то там такое… но не так. – Она кивнула на его тяжёлое застывшее тело.
– Я обратил магию против неё самой, – объяснил Камнерой. – Вместо души проклятие действует на чешую. – Он протяжно вздохнул, выпуская струйки дыма из ноздрей. – Слишком поздно.
– Для чего поздно? – не поняла Солнышко.
– Для моей души. – Морда ночного с болезненным скрипом чуть двинулась в сторону гостьи, но тёмные глаза оставались столь же безжизненными, как вода в подземном озере. – Я столько сделал…
