Терновая ведьма. Изольда

Хёльм развел руками, предлагая ей придумать собственный вариант, и проворчал мысленно:

«Надо бы поучить девчонку учтивости…».

— Знаю! — заключила она, побродив минуту взад-вперед. — Сочиню для него особое заклинание.

— А ты умеешь? — Теперь в словах ветра сквозило недоверие.

— Лучше, чем ты, — буркнула принцесса в ответ и добавила помягче: — Вспомню какую-нибудь старинную песню и попытаюсь вплести ворожбу в ее строки.

Беловолосый кивнул.

— Только не перебивай меня, пока я буду петь, а если увидишь, что волк утихомирился, опусти его на землю.

— Все будет, как ты повелишь, терновая ведьма. — Он отвесил шутливый поклон.

— Вот и славно. — Изольда задумалась, отыскивая в закромах памяти подходящий напев.

Чего-чего, а песен она знала уйму. Брума любила напевать внучке перед сном, так что та слышала множество древних баллад. Но вот беда: ни одну из них девушка не могла вспомнить полностью. В голове все вдруг смешалось…

Погрузившись в глубокое раздумье, принцесса наконец ухватила один мотив. Странно, но она не слышала его прежде или не помнила об этом. Песня казалась древней, как время, и очень знакомой. Будто звучала всего секунду назад.

И чтобы не спугнуть пришедшую на ум мелодию, Изольда нерешительно запела:

Сомкни же усталые веки, мой храбрый князь,
В чертоге у моря соленого на краю.
Пусть ливень на окнах начертит чудную вязь.
Я песнь о терновой ведьме тебе спою…

В глазах ее черных — ни жалости, ни тепла.
Браслетами на руках — колдовства следы.
А помнишь, как королевной она была,
Пока мирной жизни ход не нарушил ты?

При звуках нежного девичьего голоса Северный ветер замер. Изольда пела волшебно, казалось, в тишине словам ее вторят чудесные струны. Но дело было вовсе не в красоте исполнения. Как только над дубравой зазвенела мелодия, с Хёльмом произошло неладное: горло сдавило, руки ослабели. Вокруг видениями замелькали пустынные холмы и приморские скаты…

Усни же до срока покрепче, любовь моя,
Пусть волны в полог у постели впрядут туман.
Заклятия паутину сплетаю я,
К земле колдовством пригибая твой гордый стан.

За то, что посмел ты, безумец, меня желать,
Чудовищем будешь скитаться по берегам.
Я дерзость обязана чарами наказать,
Пусть падает королевич к моим ногам!

Хёльмвинд не слышал слов, но ощущал смысл кожей, будто песня прошила его насквозь. Он ясно видел, как шипастые ветви на руках ведьмы оживают и разрастаются. Пока девчонка пела, их становилось все больше.

Удивительно, но неистово барахтающийся над землей волк разом присмирел. Очень скоро он перестал дергаться, глаза затуманились. Заметив это,