— Хёльмвинд, — севшим голосом позвала Изольда.
Он обернулся и зло на нее посмотрел.
— Следовало оставить тебя умирать в Ледяной усадьбе или на костре в Волчьей пасти. А может, свернуть тебе шею прямо сейчас? — Верховный вихрем метнулся к невесомой фигурке, легко оторвал ее от пола, толкнул к стене.
Глаза Изольды оставались сухими — вызывать слезами жалость или молить о пощаде казалось ей низким и недостойным.
— Если сейчас я покончу с тобой, кто об этом узнает? — Ледяной голос звенел, как удары хлыста.
— Никто, — ответила с жаром принцесса. — Я не скажу никому, даже терновой ведьме… — Она схватила его за запястья, пальцы дрожали. — Можешь делать что хочешь. Клянусь, терновое колдовство не помешает тебе!
— Что? — Он отшатнулся и, глядя в упрямое лицо, отошел в сторону.
Ейалэ тебя разрази! Кажется, девчонка и правда решила не оказывать сопротивления, если он вдруг попробует открутить ей голову. Что и говорить, они стали бы чудесной парой!
Северный ветер попятился к невидимому креслу и принялся хохотать. Смех был нервным, безудержным — так смеются сумасшедшие, у которых за душой ничего не осталось. Наконец верховный умолк и обессиленно упал на сиденье. Изольда застыла, заламывая руки от печали и сожаления.
— Отправляйся спать, — нарушил страшную тишину его хриплый голос.
— Но… — Она переступила с ноги на ногу.
— Уходи, — Хёльмвинд откинулся на спинку и безразлично уставился на пламя, — больше ничего не сделать.
И, глядя на его опущенные плечи, на пальцы, машинально перебирающие бусины на кафтане, девушка вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
Все, до чего дотягивалась ее душа, обречено на горечь. В то мгновение она жалела, что Северный ветер или Давен Сверр однажды не задушили ее. А теперь беде уже не поможешь. Сердце Хёльмвинда было разбито.
ГЛАВА 14
СНОВА НА ДНЕ БОЛОТА
— Что ты опять натворила? — звенел пронзительной струной голос в ее голове. — Возвращайся к нему сейчас же! Поклянись, что останешься с ним навеки!
Изольда в оцепенении брела по коридору, пытаясь на ощупь отыскать свои покои. Глаза ее утратили небесную голубизну и чернели в темноте углями.
— Я не могу, — отвечала она жалобно самой себе.
— Почему? Хёльмвинд ведь дорог тебе.
— Да… Но не как… жених…
— Не так, как Таальвен Валишер? — зашипела грозно терновая ведьма. — Это ты хотела сказать?
— Я не могу бросить его одного в лесу… — Тон принцессы смягчился.
— Он волк, дурочка. По законам природы ему положено жить в чащобе. А ты только мешаешь принять звериную сущность.
— Нет-нет-нет, — замотала головой девушка, силясь изгнать сердитый шепот из собственных мыслей. — Тааль не такой. Он рядом, потому что сам пожелал, потому что я ему небезразлична…
— Еще бы, маленькая колдунья, — хохотнул грубо голос. — Ты даже не догадываешься, насколько.
— Уходи! — стиснула кулаки Изольда. — Ты только чудишься мне. На самом деле тебя не существует!
— Ха! — каркнула желчно тьер-на-вьер. — Я — отблеск твоего разума, остатки совести! Ты отравила уже не одну жизнь и планируешь провернуть тот же фокус с беднягой Северным ветром? Знаешь, какая судьба его ждет?
— Прочь! — сжав руками раскалывающуюся голову, закричала принцесса.
Либ, притаившийся за одним из поворотов, замер и растворился в воздухе. Он хотел сразу подойти к девушке, чтобы расспросить о разговоре с владыкой, но предусмотрительно выждал несколько минут. Юноша видел, как его подруга покинула Янтарный зал в расстроенных чувствах. Неужели причина ее печали — отказ Хёльмвинда помогать в освобождении Лотарэ?
Ветер скалистых ущелий следовал за девушкой по пятам, и кровь холодела у него в жилах. Поначалу Изольда лишь бессвязно бормотала что-то под нос, затем слова стали отчетливее. Звучало так, будто она спорила сама с собой чужим хрипловатым голосом, а потом отвечала — знакомым певучим.
Либ не уловил смысла и половины сказанного, но приближаться раздумал. А когда его подруга принялась прогонять невидимого противника, счел за
