Потом люди, которых она никогда не воспринимала не то что как друзей, но и как близких коллег, увели ее прочь. Она оказалась в какой-то комнате. Там же оказалась медсестра, сделавшая ей укол. Кто-то произнес:
– Сон – лучший доктор.
Мариэлла заснула.
Когда она проснулась и Ричарда не оказалось рядом с нею, она поняла, что ее роман окончен. Кто-то сообщил ей, что взрыв оказался настолько мощным, что пока не удалось найти ничего, что можно было бы с ходу определить как человеческие останки. Этот же самый кто-то сказал, что никогда не следует терять надежды. Но это была чушь. Живой Ричард находился бы рядом с нею. Его тут не было, следовательно, он был мертв.
Ч., как он сказал бы, Т. Д.
Следующая неделя была наихудшим периодом ее жизни. Мариэлла практически лишилась сна. Иногда она отключалась и, придя в себя через десять, а то и четырнадцать часов, обнаруживала, что жарит яичницу или разбирает свои записи. Но вряд ли это можно было назвать сном. Каким-то образом она потребляла пищу. Судя по всему, ее тело хотело жить дальше, хотя ей самой этого совершенно не хотелось.
Она продолжала думать о Ричарде, потерянном для нее, уносимом все дальше и дальше в прошлое.
Но прошлого, конечно, не существовало. Значит, его не было и там.
Однажды ночью она обнаружила, что в три часа ночи, повинуясь трудноуловимому импульсу, полностью одетая, быстро идет по кампусу. Шла она совершенно определенно в лабораторию Ричарда – ту, что уцелела, «Пращу». Здание – темное и пустое – уже возвышалось перед нею.
Когда она повернула рубильник, разом ожили целые горы электронных приборов. Первый эксперимент Ричарда можно было бы провести на кухонном столе. Это оборудование выглядело как декорации к опере Вагнера. Просто поразительно, насколько сильно деньги могут усложнить даже простейшую демонстрацию доказательств.
Мариэлла принялась щелкать выключателями, возвращая зверя к жизни. Приборы жужжали и похрипывали. На плоских экранах высветились и заколебались в мимолетных искажениях тестовые рисунки. Что-то пощелкивало и искрило, наполняя воздух запахом озона.
Это были не ее владения. Но поскольку они принадлежали Ричарду и поскольку он хотел, чтобы она разбиралась в том, что здесь происходит, она знала, что делать.
В конце концов, такой вещи, как время, не существовало. Только накопление последствий.
Но прежде всего здесь нужно было много чего сделать. Все записи Ричарда находились в обшарпанном старом ноутбуке, лежавшем поверх стопки справочников на его письменном столе. Она собрала файлы вместе и приложила весь архив к письму, состоявшему из одной простой фразы: «Это поможет вам понять, что случилось». Она отправила его всем абонентам из адресной книги. Наверняка хоть у кого-то из них хватит мозгов, чтобы оценить по заслугам то, что он сделал. Ее собственные записи находились в полной безопасности в ее кабинете. У нее не было сомнений в том, что после того, что ей предстояло сделать, их будут тщательно изучать.
Можно было приступать к эксперименту. Ей оставалось лишь соединить несколько проводов, а потом пройти через устройство, необъяснимым образом получившееся похожим на кованую железную перголу, какую можно ожидать увидеть в саду, оформленном в викторианском стиле. Очень возможно, именно ею оно и было; Ричард никогда не думал о поисках «правильного» оборудования, если можно было обойтись подручными материалами.
Мариэлла соединила провода. Потом она трижды проверила все контакты – не потому, что это было нужно, а потому, что именно так повел бы себя Ричард.
Зато на проверку настроек она не стала тратить время. Аппаратура могла быть настроена лишь на одно-единственное событие стечения обстоятельств. И она заранее знала, что все сработает.
Она прошла сквозь перголу.
В это безвременное мгновение перехода Мариэлла поняла, что Ричард, на свой лад, обладал гением, сравнимым с ее собственным. (Неужели она действительно недооценивала его все это время? Да, так оно и было.) Перенесясь одним шагом на противоположную сторону кампуса, она почувствовала волну невесть каких энергий, прокатившуюся через ее тело и мозг – она определенно
Воздух перед нею заколебался, и Мариэлла оказалась на месте. Живой Ричард стоял спиной к ней и возился с потенциометром. Во второй раз в жизни она была полностью, совершенно счастлива.
С ее губ невольно сорвалось:
– Ричард.
Он обернулся, увидел ее и, за мгновение до того, как перепад сил в градиенте стечения обстоятельств выровнялся, уничтожив одновременно обе лаборатории, разделенные одной шестнадцатой долей мили и восемью сутками, и обратив в ничто двоих любовников, на лице Ричарда расцвела неподдельная, радостная улыбка.
Гоблинское озеро
В 1646 году, незадолго до окончания Тридцатилетней войны, отряд гессенских драгунов, уносивших ноги после разгрома на севере, когда во
