Дым внизу почти полностью рассеялся. Стало видно какое-то движение в рядах неприятеля, однако никаких особых следов поражения от обстрела заметно не было. Это вызвало досаду у шотландцев, раздались негодующие возгласы, а мастер Бортвик поспешил ретироваться к своим орудиям.
– Думаю, нам следует начать атаку, – заявил Яков, повернувшись к соратникам. – Все знают, что наступление сверху всегда более выгодно, к тому же, когда наши шилтроны – да еще с пиками наперевес! – двинутся на врага, мы откинем их и добьемся победы!
Короля радостно поддержал его сын епископ Александр Стюарт:
– Ведите нас, отец! Я буду рядом с вами и докажу, что могу не только молиться, но и совершать мессу острым мечом!
Однако в отличие от юного епископа большинство лордов высказались за то, чтобы не спешить. Гордец граф Хантли, суровый Босуэлл и даже любезный Хоум единогласно заявили, что тут, наверху, они неуязвимы, их стояние на холме им на руку, в то время как измученные переходом и плохим снабжением англичане долго не продержатся. И либо решатся на атаку при подъеме в гору, весьма невыгодную для них, либо отступят, и тогда можно будет вновь использовать артиллерию. На этот раз, безусловно, удачно.
Яков сердито смотрел на них. Что это за война, когда его огромное войско будет оставаться на месте, выказывая этим нерешительность перед более слабым противником! Шотландский король мечтал о славе, о быстром и полном разгроме неприятеля. Но в итоге он согласился немного подождать и сделать еще пару залпов. Может, на этот раз Бортвик и его канониры будут более меткими и нанесут скопившемуся под холмом врагу ощутимый урон.
Но залпы последовали не от орудий Бортвика, а снизу, со стороны англичан. И какие залпы!
Никто не ожидал, что маленькие флотские пушки способны совершить такое. Но, видимо, канониры лорда адмирала Говарда были куда опытнее шотландских, а может, небольшие пушки легче было передвигать и устанавливать там, откуда обстрел был более удачным, – во всяком случае последовавшие через пару минут выстрелы просто разгромили батарею мастера Бортвика. Небольшие ядра летели не в ряды пехоты или рыцарей, а именно туда, где между отрядами шотландцев располагались крупные кулеврины. И если литые стволы «Семи сестер» остались невредимы, то проносящиеся ядра просто разнесли на куски столпившихся подле них людей. Это было ужасно! Шотландцев около пушек просто разрывало, оторванные конечности разлетались в стороны, людям сносило головы, пробивало грудные клетки, даже панцири не спасали.
И самое ужасное, что маленькую пушку можно было перезарядить куда быстрее, чем большую кулеврину, и вскоре за первым залпом последовал второй, после которого обслуживающие «Семь сестер» канониры Бортвика, из тех, кто выжил, просто кинулись кто куда, оставив артиллерию короля Якова без охраны и защиты.
Эта пушечная дуэль, состоявшаяся еще до схватки, неожиданно принесла успех англичанам и полностью деморализовала шотландцев. А когда дым рассеялся, Яков, глядя на разорванные тела своих канониров, на полуживых, изувеченных и стонущих пушкарей, ощутил ослепляющую ярость.
– Мы больше не будем это терпеть, клянусь славой дома Стюартов! – вскричал он. – Лорд Хоум и вы, Хантли, я говорил вам, что вы первые начнете атаку! Так идите же и докажите, что вы не просто придворные, но и доблестные рыцари, какие знают, что такое бой и слава! А там… О, видит Бог, там придет и наше время!
Когда Дэвид добрался до отрядов Суррея, ему по сути уже нечего было сообщать о планах шотландцев насчет обстрела. И он оказался среди вопящей, ликующей, радостной толпы ратников, которые славили покровителя Англии – святого Георгия, обнимались со своими канонирами, едва не носили тех на руках, пока грозный оклик сурового лорда адмирала, а также приказы командиров не заставили их вновь собраться у своих штандартов и ожидать распоряжений.
Дэвид подъехал к восседавшему на коне командующему. Тот странно посмотрел на него и, похоже, не узнал. Дэвид был весь в грязи, с окровавленным лицом, да еще в доспехах простого латника, хотя и на хорошей породистой лошади.
– Майсгрейв? – наконец с легким удивлением произнес Суррей. – Вам все же удалось выбраться из Форд-Касла?
После этого граф, казалось, потерял всякий интерес к рыцарю из Пограничья, сосредоточившись на том, что происходило на левом фланге, где началось сражение.
Дэвид тоже замер, наблюдая за битвой. Он слышал звуки трубы и волынок, этих громких глашатаев кровопролития и смерти, которые грянули разом, подавая сигнал к наступлению; им в ответ раздался дружный крик тысяч воинов, начавших атаку с холма. Над ощетинившейся пиками массой развевались штандарты, по расцветке которых и вздыбленным львам, вышитым на них, можно было понять, что это отряды графа Хантли и пограничного Хоума. Они двигались уверенно и спешно, посылаемые со стороны англичан стрелы почти не причиняли им вреда, и было ясно, что сейчас они сомкнутся с ожидавшими их силами ланкаширского ополчения, которым командовал младший из сыновей Суррея – Эдмунд Говард.
Грохот барабанов и рев волынок все приближался, и среди этих звуков можно было услышать боевые кличи горцев, какими воины из Хайленда подзадоривают себя перед схваткой. Не подверженные дисциплине горцы даже обогнали в беге ряды рыцарей и воинов шотландского Пограничья, первыми наскочили на защищавшихся алебардами и закрывшихся щитами англичан, рубились с ними, заставили дрогнуть и попятиться. Подоспевшие за ними воины Пограничья сдавили и начали сминать с флангов ряды ланкаширцев Говарда.
Дэвид даже привстал на стременах, всматриваясь вперед. Порой его взгляд выхватывал из общей массы то герб клана Хендерсонов, то знамя Скоттов, то штандарты дерзких Армстронгов, с которыми он еще недавно намеревался породниться. Но кто сейчас об этом думает, когда идет кровопролитное сражение?