зеленых волнистых холмов, в мягком сиянии солнца.
Мойра действительно была дикаркой с севера, но благодаря врожденному достоинству ей удалось сдержать бурное восхищение. Она сидела подле Дэвида и озиралась по сторонам, пока возница направлял двуколку вниз и пока они наконец не оказались на улицах города. Дэвид рассказал Мойре, что среди скопления городских построек Эдинбурга есть немало настоящих дворцов-замков: многие шотландские вельможи предпочитают иметь собственные особняки в столице, чтобы в любой момент оказаться при дворе, дабы скорее сделать карьеру.
Мойра спросила:
– Если ты столько знаешь об Эдинбурге, то, выходит, нередко бывал тут?
– Бывал, – чуть кивнул Дэвид, разглядывая многочисленные кровли и колокольни впереди. – Красивый город. Он не может не вызывать восхищения.
– Но как же тогда…
Она не договорила, замялась. Все же Дэвид был тут чужаком, засланным лазутчиком. Хотя и она сама… Мойра уже не знала, кто она в этой стране.
Дэвид догадался, о чем она подумала.
– У меня есть друзья по обе стороны границы. Надо быть жителем Пограничья, чтобы понимать, что зачастую соседи с севера могут быть ближе тех, кто живет далеко на юге.
Он говорил очень тихо, она почти не расслышала его слов. Сильные впечатления от всего увиденного кружили ей голову. Ей было волнительно, но и любопытно.
Мойра ниже надвинула капюшон на лицо и украдкой поглядывала по сторонам. Это был совсем иной мир, совсем другая Шотландия. Молодая женщина обратила внимание на пасущихся на зеленых склонах овец: на Севере этих животных не разводили, считая, что их легко можно похитить, а добыча скота была одним из занятий горных катеранов. И все же овцы считались признаком достатка и мира. Тут же их вон сколько! И пасут их дети или совсем юные девушки. Словно не опасаются, что кто-то нападет и заберет у них животных. Отметила Мойра и то, что нигде не видно мужчин в килтах и по сути нет клетчатых пледов, столь привычных в Хайленде. Мойру это удивляло, хотя она и обрадовалась, заметив, что жители низин носят береты, очень похожие на те, в каких ходят горцы, и что они тоже любят украшать их перьями. Но если на севере украшать себя пером мог лишь человек знатного рода, то тут кто только не пристегивал перья к беретам: ратники в кольчугах, торговцы-лоточники, обычный ремесленник, толкавший тележку с поклажей, и писец, выкрикивающий, что готов за пенс написать письмо любому желающему или даже составить купчую.
А еще она видела, что, в отличие от горских женщин, свободно разгуливающих с непокрытой головой, местные уроженки в основном носили чепцы всевозможных фасонов или длинные головные платки. И только совсем юные девушки ходили простоволосыми, перевязав длинные волосы лентой или просто распустив их по плечам. Причем на многих были одежды ярких расцветок – в Хайленде такие носят лишь состоятельные жены клансменов, да и то во время праздника. Тут же даже продававшая фиалки цветочница щеголяла в алой юбке и ярко-желтом корсаже с зеленой шнуровкой. Но при этом обувь была не на всех, многие бродили по булыжной мостовой босиком, стараясь не вступить в конский или собачий помет.
И конечно, тут было множество вооруженных мужчин. Они ходили по тавернам, стояли группами, беседовали и порой не торопились посторониться, когда нанятый Дэвидом возница щелкал кнутом, давая понять, что требуется проезд.
– Дальше я вас не повезу, – сказал он в какой-то момент. – Мне не нужны ссоры с этими вояками, какие нынче чувствуют себя здесь так уверенно, как будто уже завоевали Эдинбург.
Дэвид расплатился, и они двинулись пешком к прекрасному величественному храму у подножия высокой горы.
– Эту гору называют Троном Артура, – сказал Дэвид. – По легенде некогда король бриттов велел установить там свой трон, чтобы обозревать Эдинбург. А сейчас у подножия Трона Артура находится известное Холирудское аббатство. Ого, я вижу, с тех пор как я был тут в последний раз, многое изменилось. И некогда большой гостевой дом при Холирудском аббатстве теперь превратился в настоящий дворец!
Действительно, возле изысканного готического собора при аббатстве нынче стояло мощное, но не лишенное гармонии строение, настоящий замок, представлявший собой высокую каменную твердыню, усиленную четырьмя круглыми башнями по углам. Перед замком раскинулся обширный мощеный двор, который сейчас был полон народу, и Дэвид поспешил свернуть в сторону и прошел через калитку ограды, окружавшей собор.
Мойра лишь мельком взглянула на отмеченный Дэвидом королевский замок, ибо куда больше ее восхитил собор – настоящее чудо готики. Не столь большой и внушительный, как в Сент-Эндрюсе, но выделяющийся той изысканной красотой, какой отличаются шотландские готические соборы. Мойра знала легенду о возникновении древнего аббатства Холируда. Несколько столетий назад здесь была густая чаща, в которой любил охотиться шотландский король Дэвид I. Однажды монарх так увлекся преследованием оленя, что не заметил, как попал в узкую ложбину, его конь сломал ногу, и он оказался на земле. И тут раненый олень наскочил на короля, сбил с ног и едва не забодал. Когда Дэвид, защищаясь, схватил его за смертоносные рога, вдруг случилось чудо: оленьи рога волшебным образом превратились в крест, который и спас королю жизнь. И король, восхищенный чудом, тогда же пообещал Господу, что возведет на этом месте аббатство Святого Креста – Холируд[31].
С тех пор аббатство росло и хорошело. И сейчас, глядя на него, прибывшая с далекого севера Мойра не могла не восхищаться ажурными башнями собора, его стрельчатыми арками, восхитительной каменной резьбой на фасаде, прекрасными изваяниями святых по бокам от входа. Как красиво! И как
