Если королева сейчас выразит сомнение или, того хуже, возмущение предательством англичанина… У Дэвида похолодело сердце. Но то ли Маргарита что-то стала понимать, то ли была слишком обижена и возмущена, но она сказала, что слишком устала и просит супруга позволить ей удалиться.
Яков поцеловал королеве руку, и она вышла из зала. Но лорда Лайона король попросил задержаться – им еще надо обсудить послание к Генриху с объявлением войны. Как и полагается по рыцарскому кодексу чести, добавил он.
Дэвид молчал, ожидая решения своей судьбы. Все еще коленопреклоненный, он не поднимал головы, хотя и заметил, как мимо проплыл подол рыжего бархата королевы, потом прошелестели юбки ее фрейлин, вышли и пажи. Дэвид подумал, что его план с объявлением войны возымел силу, а значит, хоть какую-то отсрочку выступления войск Якова он выиграл для подготовки Англии к войне. Теперь он ждал, что решит Яков относительно него самого.
Король приблизился вплотную к Майсгрейву:
– Я готов принять вас, сэр Дэвид Майсгрейв. Сейчас не время и не место давать вассальную присягу новому сюзерену, но вы клянетесь, что прибудете ко мне, когда я введу войска в Пограничье?
И он протянул ему руку для поцелуя. Дэвид поцеловал сверкающие перстни на пальцах короля.
– Обещаю, что, когда вы войдете в Англию, я предстану перед вами со своими людьми.
«Но не обещаю, что не с оружием в руках», – додумал он мысль про себя, стараясь хоть как-то оправдаться в собственных глазах.
И все же на душе у него было скверно. Когда он выходил, до него донеслись слова Якова, который говорил лорду Лайону, что сейчас они составят послание, уведомляющее о начале военных действий, и у Дэвида появилось ощущение, что он измазался в дерьме. А тут еще его нагнал старый Дуглас.
– Ваши рассуждения не лишены смысла, сэр изменник. Но я знал вашего отца. И, клянусь истиной верой, он никогда бы так не поступил!
При этом старый граф смерил его полным презрения взглядом.
Дэвид смог беспрепятственно выйти из ворот замка, его не удерживали. Но облегчения это не принесло. Откуда-то из глубины сердца поднималась глухая печаль.
Враг его отца выказал презрение сыну уважаемого им врага.
«Много он понимает, этот Кошачий Колокольчик! – как-то по-мальчишески злился Дэвид. – При всем его влиянии Дуглас не смог сделать того, что смог я – отсрочить наступление и дать моей стране время на подготовку к войне».
И все же настроение было подавленным. В который раз Дэвид подумал, что занялся ремеслом, на какое никогда не согласился бы его отец, – стал шпионом.
«Клянусь Всевышним, это мое последнее задание, – думал Дэвид, широким шагом преодолевая спуск от Эдинбургского замка. – Я даже готов оставаться рядом с леди Грейс и терпеть постоянные ссоры, но никогда больше не буду лгать и изворачиваться».
Но тут пришла мысль – а как же Мойра? Отказаться от нее он не сможет. И это вряд ли порадует Грейс. Выходит, что вражда между ним и супругой будет продолжаться.
Но все равно мысль о Мойре внесла в душу некое облегчение. Эта женщина полюбила его, зная, кто он, и не предала его, пошла за ним. Она поддерживала его и хранила его тайну. Она была настоящей подругой и верной возлюбленной. И она носит его дитя. Значит, первое, что он сделает завтра, это заберет Мойру из Холирудского аббатства и тронется с нею в путь.
Однако с Мойрой он встретился уже этой ночью.
Дэвид был удивлен, застав ее в доме у Главного, в небольшом полутемном покое. Причем Каспар ван Рейн и келарь Адам сидели напротив молодой женщины с видом строгих судей. Мойра же выглядела смущенной, ее коротко стриженная головка поникла, она теребила рукава своей светлой сутаны августинца, личико было заплаканным. Но едва Дэвид вошел, склонившись под низкой притолокой, она так и кинулась нему.
– Я сделала это ради тебя, Дэйв! Я ведь тоже не хочу этой войны!..
Он не сразу понял, что случилось, а когда узнал…
Оказывается, Мойра с разрешения брата Адама присутствовала на вечерней мессе, тогда же там молился и король Яков со своими приближенными. Но служба оказалась продолжительной, длинные литании и вторивший им бубнящий хор молящихся действовали на нее убаюкивающе, особенно учитывая, что накануне она выпила достаточно бордосского вина. В итоге переодетая клириком молодая женщина отделилась от группы монахов, нашла себе место в нише за одной из внутренних молелен и стала там подремывать, ожидая окончания мессы. И заснула.
Очнулась она, когда в соборе было пусто. Не совсем, как оказалось. В одной из часовен горел свет – там кто-то молился. И она с удивлением увидела коленопреклоненного короля Якова, которого хорошо рассмотрела во время мессы. Он был совсем один. И тогда она…
Дэвид обомлел. Он стал догадываться. Видение Якова, силуэт в светлой одежде, прекрасное ангельское лицо…
– Ты пригрозила ему поражением, если он выступит? – удивленно произнес он. – Но во имя самого неба! Ты понимала, чем бы тебе это грозило, если бы он схватил тебя?
Мойра впервые улыбнулась. О, она видела страх на лице венценосца, видела, как он напуган. Ну а потом она скрылась. Забралась по лепнине алтарной перегородки на хоры, что оказалось не труднее, чем лазить по скалам за яйцами чаек, а потом вышла через угловой выход во внутреннюю часть монастыря,
