через который ранее провел ее в собор брат Адам. И была уже вне стен храма, когда там поднялся шум.
Сейчас келарь Адам, побагровевший от гнева, едва сдерживал себя.
– Ты только представь, что я пережил, Дэвид, когда эта сорвиголова примчалась ко мне на склад и поведала, что сделала! Я едва успел ее вывести, когда там все подняли вверх дном, всех монахов разбудили, даже отца настоятеля.
Дэвид вспомнил перепуганное лицо короля, когда тот явился к супруге, и представил, как его Мойра, женщина в положении, лазит по лепнине в соборе…
Он расхохотался. И его смех, как в зеркале, отразился на лицах присутствующих. Сначала засмеялся редко улыбавшийся торговец Каспар, потом и сама Мойра, только брат Адам еще какое-то время дулся, но потом и он заразился их смехом. Все так же посмеиваясь, они выслушали рассказ Дэвида о том, какое впечатление произвело появление посланца небес на Якова, который в страхе от происшедшего примчался к королеве.
Дэвиду, опечаленному после встречи со Стюартом и клятвы пойти под его знамена, это вспышка веселья сначала принесла облегчение. Но потом он подумал, что могло бы случиться, если бы Мойру схватили…
– Это было очень опасно, малышка. Ты ведь неглупая женщина, но тут… Словно какой-то полудикий горец.
– Ты же сам часто давал понять, сколько бед принесет эта война для тех же горцев. Вот я и подумала – а вдруг? Вдруг король задумается?
– Если бы вы попались, вас пытали бы так, как умеют только палачи короля, – уже без смеха произнес Каспар ван Рейн. – Вы рисковали погубить не только себя, но и все наше дело. Какое безрассудство, заступись и помилуй Владычица Небесная! Да кто она такая, Майсгрейв?
Мойра впервые услышала подлинное имя своего возлюбленного и взглянула на него с интересом. Это было имя не простого смертного, но что-то подобное она и предполагала.
Дэвид произнес:
– Перед вами леди Мойра Герон. Я буду называть ее так, ибо она незаконнорожденная дочь Элеоноры Герон и ее соблазнителя Уолтера Керра. Вы должны помнить ту историю, всколыхнувшую некогда все Пограничье. Элеонора снесла голову Уолтеру, а сама скрылась. Героны считали, что она тоже была убита, и это привело к ужесточению вражды между двумя пограничными родами. И вот я нахожу дочь Уолтера и Элеоноры в Хайленде. Посудите сами, мог ли я оставить ее? Теперь я обязан доставить ее Геронам, если уж Керры сейчас в стане наших врагов.
Оба слушателя воззрились на эту коротко остриженную женщину в одежде августинца. Мойра невольно опустила взор и смутилась. В их глазах она прежде всего безрассудная глупышка, осмелившаяся на опасную выходку с королем Шотландии, а Дэвид представляет ее как знатную даму.
И тут торговец произнес:
– Да, она действительно похожа на светловолосых Геронов.
А брат Адам добавил:
– А еще она левша, как многие в роду Керров. Слыхивал я, что у них едва ли не каждый третий управляется исключительно левой рукой.
Мойре вдруг стало очень интересно узнать о своих родственниках. Но торговец перевел разговор на другое, сказав:
– Кем бы она ни была, вам надо как можно скорее уезжать. Надеюсь, уже завтра я смогу договориться о месте для вас на одном из кораблей, отплывающих на юг.
Но оказалось, что отправиться морем для Дэвида с переодетой Мойрой сейчас более чем сложно. В порту Лита готовились к отбытию королевские суда, какие по условиям договора должны были идти на континент для помощи французам. Не было ни малейшей возможности попасть на одно из них, а те, что выходили в море сами по себе, столь тщательно осматривались, что Каспар ван Рейн посоветовал Дэвиду не рисковать и не привлекать к себе внимания, а выбрать другой путь – отправиться к английской границе по Большому тракту. Мнимый фламандец раздобыл для путников подорожную, чтобы их не задерживали в пути, и снабдил всем необходимым. Теперь Дэвид снова ехал в своей одежде наемника на крепком гнедом мерине, а Мойра в сутане монаха-цистерцианца трусила на маленьком вислоухом ослике. В их подорожной значилось, что брата Марка сопровождает в святую обитель Келсо некий воин, обязующийся доставить монаха в это большое аббатство близ английских рубежей.
Покончив со всеми хлопотами, Дэвид и Мойра выехали уже после полудня. Их путь по Большому тракту проходил мимо местности под названием Боро- Мур, где исстари на общинных землях возвышалась каменная глыба, которую в народе называли Заячья скала. И путники еще издали увидели водруженный на ней штандарт короля Якова, вокруг которого раскинулся большой военный лагерь.
У Дэвида даже похолодело сердце, когда он увидел, сколько воинов, рыцарей, стрелков, пехотинцев и копейщиков там собралось. На зеленом травяном покрове среди кустарников, словно выпавший снег, белели многочисленные палатки предводителей воинства; виднелось и множество телег, в которых даже на расстоянии можно было различить огромные жерла пушек – то были длинноствольные кулеврины, изготовленные в замке Стерлинг для войны с англичанами. А еще там были стойки, на которых подобно густому лесу стояли рядами высокие пики – их было столько, что становилось страшно. Длинные швейцарские пики, способные остановить даже рыцарскую конницу. Прошедшей ночью Каспар ван Рейн подробно рассказал Майсгрейву, сколько людей сейчас в войске шотландского короля, отметив при этом, что продолжают прибывать все новые отряды. И надежды мнимого фламандца подкреплялись лишь мыслью о том, что, как он и говорил ранее, многие уже истомились в ожидании и подумывают уйти восвояси. Но уйдут ли? Да и какая это надежда…
