догадываться, что ты моя женщина.
– Я понимаю. Там твоя жена, – несколько сухо отозвалась Мойра.
Дэвид ничего не ответил, он сел на коня и двинулся куда-то по одному ему ведомой тропе. Постепенно туманная мгла немного рассеялась, луна поднялась выше, осветив округу, но тени и свет чередовались так контрастно, что Мойра не могла понять, как Дэвиду удается определять дорогу. Но двигался он уверенно: сперва спуск – и почва стала заболоченной, потом пошел подъем на очередную возвышенность – и Дэвид, велев Мойре покрепче держаться за него, пришпорил мерина.
Этот гнедой конек, крепкий, коренастый, с пушистой черной гривой и мохнатыми бабками ног, был местной пограничной породы. Такие лошади славились своей неутомимостью и резвостью, и уж гнедой показал, на что способен. Час за часом они скакали по сложной пересеченной местности, то по узкой стежке, порой вообще пропадавшей, то по каменистому грунту. Везя на спине двоих седоков, конь преодолевал головокружительные спуски и подъемы, скакал вдоль кромки обрывов, где, казалось, было достаточно одного неверного шага, чтобы получить увечье или погибнуть. Тонкий месяц «брел вброд по тучам», как говорили в этой местности, то исчезая в них, то появляясь вновь и разливая вокруг тусклый обманчивый свет, а тени горных вершин, местами нависавших над путниками, погружали дорогу в полную темноту.
Мойра порой подремывала, когда конь переходил на мерный шаг, а потом вновь озиралась, если его аллюр ускорялся. Она видела, что они приближаются к гребню высокого пустынного хребта, который тянулся почти неуклонно с запада на восток, поднимаясь длинными откосами с обеих сторон. Это были Чевиотские горы, и, когда бледные лучи рассвета забрезжили на горизонте, стала видна дикая безлюдность этих мест.
Под утро вновь заклубился густой белесый туман, затягивавший все вокруг размытой пеленой. Но Дэвид узнавал эти места. Длинное ущелье выводило к болоту, расположенному на высоком плоскогорье, за которым уже начинались границы владений Майсгрейва. Но сперва надо было проехать по болоту. Это было непросто, однако Дэвид хорошо видел тропинку среди зеленой трясины и уверенно направил по ней коня.
Передвигались они неспешно, и по тому, как устало приникла к нему Мойра, по ее ровному дыханию Дэвид понял, что она уснула. Он положил ладонь на обнимавшие его руки, скрещенные у него на торсе – левая поверх правой, как обычно и получается у левшей. Весь путь она крепко держалась за него, но сейчас прикосновение ее рук заметно ослабело. Дэвид повернул голову и увидел, что ее стриженая головка покоится у него на плече, а глаза закрыты. Бедная девочка! Ей пришлось проделать такой долгий, трудный путь!
Сейчас они продвигались медленно и осторожно по топким заболоченным землям, посещаемым разве что водяными птицами. Здесь, по местным поверьям, можно встретить болотных фей, капризных и не всегда мирно настроенных к людям, или, того хуже, местного духа богла – говорили, что это пучеглазое страшилище поднимается из заводей по ночам и может схватить заплутавшего путника. Потому эти болота были так пустынны – их дурная слава отпугивала людей, и только риверы могли шастать по гатям и топким переходам, спасаясь от преследования. А еще тут, в глубине болот, на островке, некогда жила женщина, родившая Дэвиду сына… К несчастью, и она, и парнишка стали жертвами разбойной жизни в этом краю. Дэвид вспомнил, с какой болью он воспринял весть об их гибели, и тяжело вздохнул.
В одном месте мерин оступился и громко фыркнул. Мойра очнулась и огляделась.
– О небо! Что это за место?
Темные кочки, выступающие из болота, и редкие остовы сухих деревьев, видимые в рассветной мгле сквозь клочья тумана, вызвали у нее страх. Однако Дэвид успокаивающе похлопал ее по руке.
– Еще совсем немного, и нам нечего будет опасаться.
Дэвид вглядывался в окружавшую мглу. Показалось ему или нет, но мгновение назад он как будто слышал отдаленное ржание лошади. Однако пока он не хотел пугать спутницу и лишь спросил:
– Ты сильно утомлена?
– Да, я сильно утомлена, – отозвалась она.
Дэвид улыбнулся, заметив, что, хотя Мойра перешла на местный нортумберлендский говор, она складывает слова по-гэльски: не отвечает просто «да» или «нет», а продолжает предложение полной фразой.
Он волновался, что такая утомительная дорога могла повредить их малышу. Когда он спросил об этом, Мойра лукаво посмотрела на него:
– Нашему малышу? А если это будет малышка?
Дэвид улыбнулся:
– Я буду рад и ей. Но, знаешь ли… Я бы хотел сына.
– Который будет твоим бастардом, – подытожила Мойра несколько сурово.
Он ничего не ответил. Ему горько было говорить об этом, особенно в местах, где когда-то жил и погиб его бастард, которому он подарил брошь в виде раскинувшего крылья орла.
И в этот миг он уже отчетливо различил ржание лошади за туманной завесой. По звуку трудно было определить, кто мог скрываться во мгле. Учитывая, что они находились на окраинах его владений, Дэвиду хотелось верить, что это его люди, несшие охрану в этих местах, – он сам велел устроить несколько постов вдоль кромки болота. Однако вскоре долетавшие со стороны звуки стали тревожить его сильнее: теперь сквозь туман можно было различить
