– А вы, сэр Дэвид? Я слышал, что Майсгрейвы тоже были в большой чести при Йорках.
Дэвид медленно отхлебнул эль, столь густой и пенистый, что его можно было едва ли не жевать. Славный напиток варили в Ньюкасле!
– Скажу так, – начал он. – Майсгрейвы имели баронский титул при Эдуарде IV. Но от короля Ричарда не видели ничего хорошего. Так бывает. И если я кому-то служу, то только Англии.
– Англии, но не Тюдорам?
– Если Тюдоры сейчас во главе Англии, то я служу им.
Застывшее на миг лицо Стэнли расплылось в улыбке. Он отсалютовал кружкой.
– За Тюдоров!
– За Тюдоров, – согласился Майсгрейв.
Он понимал, почему Стэнли так верны новой династии. Отец этого улыбчивого седовласого лорда немало рисковал, когда перешел на сторону Генри Тюдора в решающем сражении при Босуорте. Он был влиятельнейшей фигурой при короле Ричарде III, но его уговорила перейти на другую сторону его жена Маргарита Бофорт. Ведь претендент Тюдор был ее сыном и предъявлял свои права на престол как последний из выживших по мужской линии представитель рода некогда побежденных Йорками Ланкастеров. И вот во время сражения при Босуорте Стэнли внезапно взял сторону Генриха Тюдора, что сыграло решающую роль и послужило причиной поражения Ричарда Йорка и победы Тюдора. С тех пор все Стэнли пользовались особой милостью новой династии. А вот у тех, кто в былые времена был верен Йоркам, к возвысившимся Стэнли имелись претензии. Но обычно это были старики вроде Суррея, в то время как молодежи уже не было дела до старой вражды времен войны Алой и Белой роз. Ведь в жилах нынешнего английского монарха текла кровь и Тюдоров, и Йорков, в его гербе белая и алая роза объединились, так зачем вспоминать прошлое? К тому же собравшихся особенно воодушевляло то, что с войском на север прибыла супруга Тюдора, Катерина Арагонская.
Дэвид услышал, как кто-то в дымном зале таверны воскликнул:
– За здоровье славной воительницы Катерины! За нашу королеву!..
И все взорвались громкими криками: «Ура!», «Слава королеве!» и, конечно же, «Покажем этим шотландцам!».
Лорд Стэнли и Майсгрейв тоже опорожнили свои кружки. Дэвид подумал, что с него на сегодня хватит, и так в голове уже гудит. Но Стэнли спросил:
– Говорят, Суррей принял вас более чем приветливо. Старый йоркист рад помощи сына другого верного йоркиста?
Зеленые глаза Стэнли были чуть прищурены, когда он смотрел на Майсгрейва при свете чадящей на столешнице плошки. Дэвид лишь пожал плечами. Пусть Стэнли думает, что пожелает. Но тот опять стал говорить, что не только понимает Суррея, но и уверен, что он не подведет.
– Это отца нашего старины Суррея казнили сразу после битвы при Босуорте, а его самого просто отправили в Тауэр. Говорят, что на Генри Тюдора, только что взошедшего на трон, произвели впечатление его слова: «Я служил и сражался за короля Англии. Для Говардов защищать венценосца – дело чести. И я не вижу своей вины в том, что стоял за короля до конца», – продекламировал Стэнли, подражая неспешному говору Суррея. – Ну а после того, как во время очередного мятежа против Тюдоров Томас Говард отказался бежать из Тауэра, чтобы примкнуть к восставшим, вера в него у короля только укрепилась. И хотя Говарда лишили герцогского титула, зато ему оставили графский – Суррей, принадлежавший его супруге. Ну и вы, сэр Дэвид, вероятно, знаете, что с тех пор наш командующий всегда был в милости при дворе, выполнял различные дипломатические поручения, в том числе несколько лет назад провожал в Шотландию невесту Якова IV Маргариту Тюдор.
Стэнли говорил немного развязно, как выпивший человек, но глаза его оставались серьезными. И он накрыл ладонью свою кружку, когда Дэвид намеревался ее наполнить.
– С меня довольно. Я пьян, как свинья Давида, – покачал он головой. – Но тем не менее я не забыл, что во время вояжа посольства в Шотландию старина Суррей понравился Якову Стюарту. И кое-кто поговаривает, что, если Стюарт обратится к нему и предложит службу, старик, возможно, и прислушается к речам шотландца. Но ведь мы с вами в это не верим, Майсгрейв?
В зале опять поднялся шум. Пользующиеся вынужденным бездельем солдаты напивались, не сдерживая себя. Их страшили слухи об огромной армии, пришедшей из-за Твида, и этот страх было так приятно залить элем или местными настойками.
Дэвид не обращал внимания на стоявший гвалт. Он склонился к собеседнику и сказал:
– Давайте расставим все по местам, милорд. Суррею нужно выслужиться, чтобы упрочить свое положение при Тюдорах. Я же нужен ему как человек, хорошо знающий силы Стюарта, не более того. А вот то, что вы проявляете к моей персоне такой интерес, несколько озадачивает. Думаете, я в душе йоркист и предам англичан? О, не перебивайте, ради всех святых! – поднял он руку. – Вы долго говорили, я слушал. И теперь я скажу, что не испытываю симпатии к старой династии, а к Ричарду III и подавно. Есть у меня на то причины.
– Я даже в курсе, что это за причины, – произнес Стэнли. – Ведь я был со своим отцом до самой его смерти, и он мне многое рассказал о вас. Вернее, о вашей матери.
Дэвид побледнел.
– Моя мать была из рода Невилей, – произнес он негромко.
