Пространство вокруг взлетной площадки утопало в зелени. После песков Осириса я успел позабыть, что зеленый цвет может иметь столько оттенков. Это была салатовая зелень деревьев, высоких, словно земные секвойи, раскрывающих на своих вершинах короны-соцветия. Дальше она сменялась оттенком зеленой мяты опутавших деревья лиан. Опускалась все ниже и ниже, плавно перетекая в темно-бирюзовый цвет мха и кустарников. Под ковром из переплетенных побегов не было видно земли.
Я поднялся и вышел из кабины, с осторожностью опустив ногу в лужу с водой.
Странное ощущение.
Давно забытое.
Как и холодные капли, забирающиеся за шиворот комбинезона. Я снял шлем, и они свободно стекали по моему лицу. Тогда я поднял голову к небу, зажмурился и рассмеялся, глотая дождевую воду. На вкус она была солоновато-горькой, как слезы.
Зверь, взъерошенный и нахохлившийся, вдруг рванулся на свободу. Боль пронзила все тело острыми иглами. Я схватился за голову и едва не потерял сознание. Зверь, часть роевика в моей голове, бился и царапался, стремясь полностью захватить контроль над телом.
Мне удалось успокоить его и выпрямиться лишь спустя несколько минут. Зверь насторожился, словно почувствовав что-то извне, и затих. Именно тогда я и увидел идущую ко мне девушку. Она вышла из леса и ступала по взлетной площадке босыми ногами. Ботинки, такие же белые, как и ее комбинезон, девушка несла в руках.
Она остановилась метрах в десяти от меня и улыбнулась.
— Я знала, что кто-то обязательно прилетит. Я увидела след от вашего флаера и пришла сюда. Здравствуйте. Я — Мышка. Вернее, Мария Двожецкая, но здесь все меня зовут Белой Мышкой. И сейчас я мертва.
Мышка шагнула ко мне. Зверь рванулся к ней навстречу, притронулся к ее сознанию, почувствовав собрата. Удивление, облегчение и страх — за мгновение я испытал целую гамму чувств. Удивление оттого, что передо мной была часть роя в человеческом теле. Облегчение, что мой Зверь сейчас наконец уйдет.
И страх… Страх родился из-за того, что я могу причинить кому-то боль. Мое избавление — это Зверь, пожирающий другого.
Сколько раз я пытался избавиться от него, заставляя переселиться в любое животное. Но нет, Зверь дрался до последнего, цеплялся за меня так, что никакими силами его нельзя было изгнать. Ни в зверя, ни в человека.
И вот сейчас он мог уйти в сознание этой девушки цвета белой ночи.
Но чуда не произошло. Мой Зверь вернулся обратно, поджав хвост, словно побитый пес. Он не может уйти. После того как я прошел древний город- лабиринт, он стал моим пленником. А я — его. Теперь мы связаны так, что никогда не сможем друг от друга избавиться.
Не знаю, как общаются части роевика. Но я почувствовал ее зверя. Он был гораздо меньше моего, маленький, почти щенок, скулящий и ищущий выход. Он не мог управлять телом, в которое попал, потому что сознание Мышки было изолировано вместе с ним. Если мой Зверь был просто связан со мной, то Мышкин — заперт, словно в клетке.
Белая Мышка пахла смертью.
«Помогите! Разбудите меня! Помогите мне кто-нибудь!»
Кто это кричал — ее зверь или заблокированное вместе с ним сознание?
Я отступил, разрывая ментальную связь.
— Я упала в пасть к Харибде три года назад, — продолжала улыбаться Мышка. Я заметил, как неестественна ее улыбка. — Часть мозга была повреждена и заменена на НП-8. Знаете, некоторые используют расширенную память? Небольшая операция, позволяющая нейронам подключаться к наночипу. Но в моем случае это было просто необходимо. На энпешку записали утраченные функции мозга, и я смогла жить после года реабилитации. Почти как прежде. Говорят, изменился только характер. Но кто устоит перед собственной модификацией? Тем более что я не только биолог, но и Q-логик. Времени на все не хватало, и я встроила в свою энпешку искусственный интеллект, управляющий моим телом, когда я сплю. Знаете, очень удобно — спишь, а твое тело в это время выполняет то, что ему приказали.
Я представил девушку-лунатика, бродящую ночью по колонии. Не могу сказать, что картина мне понравилась.
Подул ветер, зашевелив шестами-деревьями. Капель усилилась. По взлетной площадке прокатились несколько зеленых шаров, один из которых Мышка поймала и поднесла к уху.
— Послушайте, как гудит, — сказала она. — Говорят, что плоды вседрева шумят, как ветер. Слышите? — протянула она мне шар.
Зверь сел на задние лапы и завилял хвостом. Я прислушался к стуку семян внутри шара. Он был похож на звук катящихся камней в ущелье Осириса.
«Помогите мне! Спасите меня! Выпустите!»
Я зажмурился, прогоняя слуховую галлюцинацию.
— Атавизм, — произнесла Мышка. — Вседрево и так захватило всю планету. Ему больше не нужны семена — просто негде больше селиться. Но я думаю, что это не атавизм, а более скоростной обмен информацией между его частями. Я как раз работала в этом направлении. Вы знаете, что все вокруг —
