полагать, обнаружил след от укуса. Никто из нас не догадался бы, в чем дело, поскольку обширная рана на голове отвлекала внимание на себя и, казалось, сама говорила, мол, я есть причина смерти.
— Причина смерти — укус на шее? — спросил я, морщась. — Демоница пила кровь наших братьев?
— Не знаю я. — Аллоизий задумчиво вертел в руках крупные фрагменты черепа Михаила, словно хотел собрать его, как разбитую вазу. — Одно можно сказать точно: укус предшествовал гибели и Михаила, и Жана Батиста. Убийца хитер. Он сбросил Михаила со скалы, и мы решили, что произошел несчастный случай. В случае с Жаном Батистом он тоже пытался инсценировать смертельное падение, но там все было слишком шито белыми нитками, и мы поняли, что нам хотят пустить пыль в глаза.
— Она, — поправил я Аллоизия.
— Что?
— Демон не он, а она.
Экзорцист хмыкнул.
— Яков нащупал какую-то нить. Чтобы развить догадку, он решил найти аналогичный след от укуса на теле Михаила…
— Но демон помешал ему.
Аллоизий посмотрел на меня, как на тупицу, затем принялся указывать на лежащие перед ним тела. В голосе его звучали усталость и раздражение:
— Михаил и Жан Батист — следы от укуса, нападение совершено днем. Яков — следов от укуса нет, нападение совершено ночью. Станислав — вообще особый случай. Едва ли демон стал бы орудовать украденным у тебя тепличным колом.
— Ты хочешь сказать, что Станислава убил не демон? — Я удрученно развел руками. Если не демон, то придется возвращаться к предположению, что убийца — кто-то из своих. Либо — Адам и Ева этих земель, что было для меня сродни богохульству.
Мысль, которая пришла в голову в следующее мгновение, была столь пронзительна и внезапна, что я вздрогнул, как от удара током. Я уже догадывался, что Господь пролил на меня свет истины. Аллоизий, не замечая того, что я переменился в лице, принялся растолковывать скучным голосом:
— Если ты заметил, я избегаю слова «демон». Я в свое время докладывал профессу Габриелю, что не заметил признаков деятельности нечистой силы. Я думаю, что мы имеем дело с убийцей из плоти и крови…
— Мы знаем, кто она! Мы слышали о ней! — выпалил я, перебив экзорциста, а потом взял себя в руки и проговорил, понизив голос: — Монсеньор, ее имя есть в апокрифах — Лилит!
Аллоизий стянул перчатки, подергал себя за отвисшую губу.
— Гипотетическая первая жена Адама… упоминается в раннехристианских текстах… — проговорил он, — в шумерской мифологии, в каббалистической теории, в средневековом Алфавите Бен-Сира… В современном сатанизме ее и вовсе почитают, как богиню.
— Сегодня мы повстречали первых людей Марса, — продолжил я. — Мы — свидетели того, как пишется книга «Бытие» этого мира. Что, если и здесь первой женой Адама была Лилит? И в Terra Innocentiae ее грехопадение уже свершилось: она стала чудовищем.
Аллоизий покачал головой.
— Ну почему… — простонал он. — Почему всегда там, где появляются люди, появляются и чудовища? — Этот вопрос был адресован не мне, он поднялся вместе с теплым воздухом к ночным небесам, мы же некоторое время провели в молчании, будто надеялись получить ответ.
— Ты сможешь ее изгнать? — спросил я.
Экзорцист повел плечом.
— Она принадлежит этому миру, Франциск, а мы — нет. Она не пришла из пламени ада, ее некуда изгонять, она — дома. — Немного помолчав, он добавил: — Да только мы появились из бездны космоса, это мы здесь чужаки. Допустим, существо, которое для удобства будем называть Лилит, убило Михаила, Жана Батиста и попыталось убить Маттео. Но кто тогда стоит за смертями Станислава и Якова? Боюсь, пример одного убийцы мог вдохновить второго, и мы имеем дело с какой-то нечестивой игрой, основанной на подражании.
— Господи помилуй! — Я перекрестился.
Так завершился этот странный разговор под первобытным небом в окружении разрытых могил и мертвых тел.
Мы вернули покойников в могилы, снова произнесли искренние прощальные слова и заупокойную молитву. Я надеялся, что нам больше не доведется тревожить братьев. Полагаю, они простят нам то, что пришлось совершить, идя долиною смертной тени.
Когда мы вернулись на «Святого Тибальда», професс уже проснулся, и Томаш попытался накормить его, донельзя ослабшего, рыбной похлебкой. Чтобы не волновать смертельно больного, мы не стали обсуждать при профессе результаты повторной эксгумации. Мы и словом не обмолвились о том, чем занимались на пустошах за лагерем.
Аллоизий смыл с себя могильную пыль и сразу же отправился в лазарет — узнать, как дела у Маттео. Я тоже постоял минут пять в душевой под едва теплыми струями, постирал белье, съел вместо ужина смесь из синтетических жиров и глюкозы, которую произвел «Давид», — оставшуюся похлебку я
