Плюнув, местное марсианское правительство в обход директивы с Земли издало закон «О правилах хранения зарегистрированных лазеров», выдало владельцам изготовленные за счет местного бюджета сейфы и безжалостно оштрафовало нескольких нарушителей правил. В ангаре Седова тоже был сейф, и сейчас он бросился к нему и попытался открыть. Ключи в замках надо было повернуть одновременно в разные стороны, но от бешенства у Седова тряслись руки и никак не удавалось добиться необходимого уровня синхронности. Он выругался сквозь зубы и задышал глубоко, пытаясь успокоиться.
— Папа, ты что? Ты зачем?! — крикнула от двери Тонька.
«Небось не у одного меня ангар на мониторе маячит», — сделал вывод Седов, бросил гребаные ключи, повернулся к дочери и непедагогично заорал:
— Ты что, спятила? Ты зачем тварь эту под купол затащила? Жить надоело?
— Папа, это не живая тварь, это просто камушек! — воззвала к логике Тонька.
Седов увидел, как побледнела дочь, и понял: испугалась. Титаническим усилием он попробовал взять себя в руки. «Раз-два-три-четыре, вдох, четыре-три-два-один, выдох», — дышал он, как учила Марина, но гнев по-прежнему владел им. Зато теперь он понял, что ни за что не рискнул бы расстрелять фасолину из лазера: кто ее знает, вдруг это не уничтожило бы ее, а активировало. Так что с сейфом можно и не возиться. Хорошо!
— Давай его оставим, пап, а? Смотри, какой гладенький. Я его на клумбу положу, будет красиво. Ну пап, ну пап, ну пожалуйста! — зачастила Тонька, загораживая собой до поры безобидную тварь.
«Трындец. Говорила же Марина, что надо купить собаку», — подумал Седов, и его слегка попустило. По крайней мере, руки перестали ходить ходуном. «Нервы подбери, разведчик!» — скомандовал он сам себе и, как мог, спокойно заговорил с дочерью:
— Красиво, говоришь? Эта тварь может в любой момент стать песчаной бурей!
В глазах Тоньки заблестели слезы, и Седову стало стыдно. Подростку надо о ком-то заботиться: о сестре, братике или животине, только вот тяжело с земными животным на Марсе. Кошки и собаки трудно адаптируются, и карантинная служба следит за ними почище полиции: при малейших признаках патогенной мутации уничтожает без сантиментов. Вот и пожалел, называется, ребенка, уберег от возможной потери…
— Дети должны обретать и терять, это опыт, необходимый для правильного развития, поймите же! — увещевала его Марина.
«Вот бы ее сейчас сюда», — злорадно подумал Седов и присел на бочку с жидким азотом.
— Bonvolu, папа! — выкрикнула Тонька сквозь слезы.
Bonvolu — это вам не простое «пожалуйста». Родственники не разговаривают на эсперанто: зачем, если у них и без того общий язык? «Пожалуйста» на эсперанто означало, что дочь потеряла надежду и сейчас он для нее такой же чужак, как, к примеру, математичка мадам Льюма. Холера!
Единственное решение, которое Седов видел, было простым, как двери: отнести рыдающую Тоньку в дом, запихать в кокон и сидеть рядом, пока не успокоится, а потом завести пескоход и отвезти фасолину поглубже в пустыню. Но отцовская интуиция орала в полную мощь: сделать так — значит потерять доверие дочери на долгое время, а может, и навсегда.
С удивлением Седов рассматривал тварь. Здесь, в ангаре, она не казалась ни живой, ни опасной. Такой себе гладкий камушек в золотистых прожилках на гладкой рыжей поверхности. Может, чуть теплый камушек, а может, так только кажется.
Сейчас Седову показалось, что его гипотеза — полная чушь и он на самом деле сдвинулся после гибели жены. Но он вспомнил, что позвала его Лючия, явно желая показать что-то необычное. Звала она таким тоном, будто нашла нечто потрясающее, небывалое. Например, живую тварь в марсианской пустыне. Седов знал, что для старшего по смене «я хорошо знал свою жену» — не аргумент, но для Седова-то как раз аргумент!
Тонька подошла к фасолине и погладила ее, как гладят кота или собаку, и Седов резко выдохнул. Он понял, что, не отдавая себе в том отчета, его марсианка притащила песчанку не как сувенир. Она чувствовала в ней живое существо.
Он предпринял еще одну попытку вразумить дочь:
— Прости, маленькая. Этот камень оставить никак нельзя, он опасен. В любой момент из него может подняться песчаная буря, которая пожрет весь металл, и придется нам с тобой в скафандрах топать до города, а потом восстанавливать ферму. «Может, и хорошо, — вдруг подумал Седов. — Вне очереди заменю весь металл на пластик, буду жить, как король, в полной безопасности…»
— Ладно, папа, — сдалась Тонька. — Давай его отвезем, где был.
— Кстати, а где ты его взяла? — невинно поинтересовался Седов.
Тонька покраснела и спрятала лицо поглубже в капюшон, и Седов понял, что искин она все же взломала. Талантливая девочка!
— Та-а-ак, — начал он, сурово сдвинув брови. — И где? Как глубоко в пустыню забиралась, негодяйка?
— Папа, пожалуйста, — всхлипнула Тонька. — Я его завтра отвезу.
Ну вот что с ней делать? Не ругать же и без того расстроенную девочку.
— Спать ложись! — скомандовал отец, проигнорировал просительный взгляд Тонькиных глазищ и решительно погрузил фасолину в кабину пескохода.
Седов набрал на экране искина вчерашний маршрут и двинулся в глубину ночной пустыни, тихо бормоча ругательства. Конечно, он заблокирует искин, но сколько времени понадобится талантливой девочке, чтобы снова взломать бортовой компьютер? Кто их знает, этих детей Марса в первом поколении.
