кости правильно, зашить и положить на растяжку.
— Растяжку?
— Привязать к ноге ремень, а к ремню камень, чтобы кости опять не сместились и долго, долго лежать.
— Если сразу привязать растяжку, нога стала бы нормальной? — сразу уловила суть або.
— Верно, почтенная.
— А теперь скажи, сынок, ты видишь сросшиеся кости?
— Нет.
— Но ты об этом просто знаешь!
— Ну, да. А что уважаемая, ты видишь кости?
— Я? Да! Я вижу неровную шишку, серо-зеленого цвета. Вижу перекрученные вены, по которым струится руда жизни. Вижу как мышцы вот тут — она ткнула в шрам — тонко гудят, словно тихие пчелы и сжались вот так — она сжала сухой кулачек.
— Мышечный спазм — непроизвольно пробормотал я.
— Ты видишь?
— Нет. Знаю.
— Вот! — Обрадовалась Светлый Ручей. — Вот! Не видишь, не чувствуешь — знаешь! Ты — Знающий!
Любая видящая, как правило, и чувствующая. Я, самая сильная, по крайней мере, про меня так говорят. Я вижу, я чувствую, но очень часто не понимаю, что я вижу, что я чувствую. Ты мне расскажешь об этом!
Ты — Видящая обличительно ткнула в меня пальцем — Горький Камень — Великий Знающий. Я наконец нашла то, что так долго искала.
Все! Абзац! Или звиздец!? Меня нашли! Бабка с пацаном, как я подозреваю, остаются жить у нас!
Очень трудно рассуждать о высоких материях на языке, в котором всего-то слов пятьсот. Трудно, но если очень нужно, то можно. Медленно, сложно, кривя рожи и загибая пальцы, но все же двигаться вперед.
— Сейчас я покажу тебе сынок, что такое чувствующий. — Сказала Видящая на следующий день. Там же, в то же приблизительно время, но с присутствием Соле. — Принеси что-нибудь незнакомое нам.
— Малышка, а ну-ка принеси тот кусочек мыла — сказал я по-русски Соле.
Девчонка мухой метнулась и принесла на ладошке, совсем крохотный кусочек хозяйственного мыла. Жалкие остатки былой роскоши.
— Вот! — сказала Соле, передавая его Круку.
— Сынок, скажи нам, что ты чувствуешь?
Крук подержал кусочек мыла промеж ладоней, прикрыв глаза, несколько раз глубоко вдохнул его запах, посидел, задумчиво глядя на него, потом осторожно лизнул. Положив мыло на стол, он еще некоторое время смотрел на него.
— Это… сделано из жира. Жир нужно долго-долго держать в воде с… деревом, котороя стоит на огне в горшке и… э-э…
— Кипит. — Подсказал я.
— Да, кипит. Жир разделится на два. Чтобы стать таким — парень указал на мыло пальцем — нужно добавить что-то еще. Если на это полить воды, он станет скользким и начнет отгонять маленьких духов.
— М-да! — я был, мягко сказать, удивлен. — Соле, солнце мое, быстро неси те деревянные заготовки, ну которые я давно стругал.
— Я поняла, дядя — прокричала она убегая.
— И давно это у него так?
— Сильный чувствующий — улыбаясь отозвалась або — не самый сильный, но сильный.
Вернулась Соле, притащив охапку деревянных заготовок. Шесть штук на луки, две на самострел и мощные плечи для станкового арбалета. Разложив все это на столе, я принялся объяснять.
— Эти палки когда-то станут луками. Они должны будут резко сгибаться и выпрямляться. И так много-много раз, скажи, какой из них будет делать это хорошо?
Крук снова начал шаманить. Нюхал, гладил, попросив согнуть водил над напряженным деревом рукой. Наконец, сказал.
— Это сразу сломается.
— Почему?
Парень неопределенно пожал плечами.
— Молодой пока — встряла або — мало опыта. Здесь — она ткнула в точку на заготовке — хотел родиться сучок, и не стал. Почувствуй!
— Да, уважаемая — проводя еще раз рукой по дереву, кивнул головой парень — да, чувствую. Этот — показал дальше — тоже сломается. Ма- аленький червячок прогрыз норку. Этот — он на секунду задумался — этот будет разгибаться… мягко.
