Сколько бы все это продолжалось, неизвестно. Только в один из приступов истерии когда Угох, как всегда, кричал что в голову взбредет, на вопли "Дай мне нож, женщина, я сам себя зарежу!" Молчаливая, тихая и казалось, что где-то покорная Ша-Ша вдруг дала… И не нож, нет! А с размаху маленькой, но весьма тяжеленькой ладошкой да по морде Угоху! Раз, другой, аж искры из глаз брызнули.
Прикрати орать! — Закричала Ша-Ша. Бац по роже — Как смеешь распускать сопли, ты, — бац по роже — сын самой великой женщины которую я знала! — Бац по роже. — Она бы сгорела от стыда увидев, во что ты превратился! Я принесу самый большой нож и сама тебя зарежу, — глаза девушки метали молнии, кроткий и тихий голос бил не хуже крепких ладоней — что бы ты только не позорил ее память! Бац-бац по роже!!!
Если у Угоха, прям тут же, немедленно, отросла нога, он бы удивился меньше! Вот так Ша-Ша — тихоня! Угох только глазами лупал, когда к его лицу прикладывались девичьи ручки. Его словно в ледяную воду с головой окунули. Он позорит свою мать!!! В один краткий миг промелькнули все те многочисленные трудности, которые пережили они вдвоем. Не раз и не два они чудом избегали смерти, и голодали и холодали… И никогда, ни разу Угох не слышал, чтобы Белый Цветок рыдала, заламывала руки, кричала — "Мы погибнем, все пропало!!!". Только ласковая улыбка и тихий голос — "Все будет хорошо, сынок, все будет хорошо". Как он мог забыть это, как..? Словно пелена упала с глаз Угоха…
— Хватит. — Попросил Угох девушку. — Я все понял. Не бей меня, я больше не буду.
Девушка замерла. Угох по-новому, и с совершенно другим интересом рассматривал ее. Он вдруг почувствовал, она совершенно не похожа на мать внешне, но очень сильно похожа внутри. А еще, к своему стыду он даже не знает, как ее зовут. Ту, которая ходила за ним словно мать за собственным ребенком. Стыдно…
— Меня зовут Угох, Сын Старого, когда-то Большой охотник. — Представился он. Русскую поговорку — "Лучше поздно, чем никогда" Угох конечно не знал, но действовал строго по ней.
— Меня зовут Ша-Ша. — Ответила девушка.
— Это хорошо, что ты тихая — растянул рот в неподражаемой улыбке Угох — представляю, что бы от меня осталось, будь ты, например, Громкой!
И Ша-Ша улыбнулась ему в ответ.
— Вот так, добрые люди племени Русов, — слегка рычащим голосом Угох рассказывал свою историю. Его трехпалая рука покоилась на плече Ша-Ша, доверчиво прильнувшей к его боку, которую она, время от времени ласково поглаживала — зря Угох не поверил своей матери. Иногда мне кажется, что это она послала этих гиен, и они отгрызли мне кое-что от тела, для того чтобы открылись глаза, и я наконец-то разглядел свое счастье, которое все это время ходило рядом…
— Да, Русы, Угох счастливый человек. Угох знает, что такое любовь матери, теперь Угох знает, что такое любовь женщины. Единственной, любимой… Угох большой и глупый, и он иногда мечтает, да… мечтает познать, что такое любовь к детям…
Я смотрел на этого, прямо скажем страхолюдного человека и поражался. Столько в нем было стойкости, столько силы духа, столько всего… одного позитива в отношения к жизни хватило бы на половину молодежи моего родного города. Это у нас, к восемнадцати годам, уже жизнь теряет краски, не бодрит новизной, становится пресной. Это они сами так говорят! Встречал таких, и не раз. Опухли! Страх потеряли! Вот бы таким доморощенным "старикам" сюда бы, на годок, для поправки жизненного тонуса, да с голой жопой! Враз взбодрились б, кто жив остался.
— А что же дальше — спросил кто-то.
— Дальше… дальше было уже проще!
С того дня в Угоха словно силы вдохнули. Угох понял, насколько мерзко и противно он себя вел. Не-ет, Угох не умрет жалкой и скулящей тварью, он подкопит силы и уйдет в прерии, где достойно встретит смерть лицом к лицу, какой бы образ она не приобрела. Да! Так будет правильно!
Угох большой, но такой наивный… То, что он уже не совсем принадлежит себе, выяснилось достаточно быстро.
Чем больше Угох смотрел на Ша-Ша, тем больше он понимал что ему нравится как она двигается, как говорит, как улыбается. Эти большие темные глаза, эти ямочки на щеках, это ее спокойствие, в котором, на самом деле, живет ураган. По сравнению с другими девушками Ша-Ша говорила немного, но очень точно, даже можно сказать мудро. Ша-Ша и Белый Цветок были совсем разные, и в тоже время — одинаковые. Как такое может быть, Угох не понимал. Когда Ша-Ша касалась Угоха его словно пробивал разряд, ему хотелось смотреть на нее, ему хотелось слышать ее… Ничего такого, подобного тому, что творилось с ним сейчас у него не случалось с другими женщинами. Ах, если бы была цела, хотя б нога! Он и с теми руками, что есть, схватил бы весь мир и бросил к ее ногам. Но поздно, поздно…
Однажды, когда до весны осталось совсем немного, пришел шаман. Посмотрел на Угоха, который не только был жив, но явно и помирать не собирался. И даже вполне бодро ползал на карачках.
"Очень хорошо — подумал шаман — огонь помог. Если прижечь рану человек не умрет. Почему? Это надо обдумать. — Он еще раз окинул взглядом Угоха — Мда, но лучше умереть, чем быть таким. Это обуза…"
— Уходи — кинул шаман девушке — ты больше тут не нужна.
"Вот и все" — закрыв глаза подумал Угох.
