— Смотрю. Знаете, что эта дорога имеет почти такой же азимут, какой мы выбрали бы и без нее?
— Ну и что? — спросил Кронкайт.
— Может, и ничего, — пожал плечами физик. — Но так-то… лучше я себя чувствую. Пойдем?
— Вот тебе и дорога! — с чувством произнес Рамани.
Бринцев не ответил: его, как и остальных, застали врасплох. Опаловый путь ни с того ни с сего не столько обрывался, сколько преломлялся. Стекал будто замерзший водопад по отвесной стене и расщеплялся в нескольких десятках метров ниже на веер отдельных тропок.
На их глазах тропки росли, расползались и спутывались, пока наконец вся равнина, от клифа до стены туч, заслонявших горизонт, не покрылась сложной арабеской зигзагов, меандров и спиралей.
— Красотища какая! — вздохнул Карлссон. — Однако это не облегчит нам путь к городу.
— В конце концов, мы всегда можем перелететь, — сказал капитан. — Меня больше интересует, что оно вообще такое. Есть у кого-нибудь идеи?
— Религиозная мистерия? — предположил ван Хофф. — Произведение искусства?
— Или сеть питания, — добавил Кронкайт. — Включают как раз в это время.
Слушая создаваемые
— А может, это сообщение? — Голос Сайто вывел капитана из задумчивости. — Может, они уже знают о нас, и это — форма приветствия? Тест? И только когда мы его решим, нас сочтут достойными беседы. Если вообще пустят на порог.
— Так, может, ты нам еще милостиво сообщишь, как мы его передадим? — спросил индус.
— Что?
— Ну решение.
— Не знаю, — Сайто развел руками. — Просто мне в голову пришла такая идея.
По Мирскому, идея была недурственна, по крайней мере давала зацепку. Капитан щелкнул пальцами.
Два невидимых бота — хотя насчет невидимости Мирский уже не был стопроцентно уверен — поднялись на предельный уровень и, как пара ястребов, принялись кружить, прочесывая равнину электронными глазами. С этой перспективы, при раскрывшемся горизонте, ажурный узор выглядел еще прекраснее, потеряв, однако, первоначальную геометрическую правильность в пользу другой, более знакомой.
— Мандельброт… — решился на сравнение Карлссон.
С его стороны это было, скорее, утверждение символическое, поскольку узор представлял собой соединение трех отдельных фрактальных конструкций. С одной стартовой точкой — городом, который словно миниатюрная спиральная галактика сидел в центре многоцветной паутины с отростками, тянувшимися далеко за границы камер автоботов. Чтобы охватить целое, им пришлось бы вызвать на связь инструментарий орбитального «Корифея».
— Это серьезный удар по твоей теории, — Рамани взглянул на Сайто. — Эта структура, а вы ведь заметили, что у нее есть и третье измерение, слишком велика, растягивается на очень большой площади, не локально, вокруг места, где мы стоим. Значит, дело не в нас.
— Я не называл бы это теорией. Это лишь мои размышления… — защищался геолог.
— Во-вторых, что тут решать? — проигнорировал его индус. — Несколько банальных алгоритмов. И это проверка нашего интеллекта?
— А что ты видишь, глядя, например, на диаграмму Вюрца? — спросил ван Хофф.
— Что ты имеешь в виду? — парировал Рамани вызывающим тоном.
— В двух измерениях это лишь набор точек и красивых правильных фигур. Но в трех или в семи — нечто совершенно другое, так? Возможно, эти фракталы — лишь указание на загадку, а лежит она куда глубже.
— Ну, если здесь есть какие-то глубинные зависимости, мы их и до вечера не найдем, — тяжело вздохнул ксенобиолог.
— Мы — нет, а вот челнок — да, — вмешался Мирский.
— А если даже он ничего не отыщет?
— Я готов поспорить, что так и будет, потому что здесь, — Рамани широким жестом обвел окрестности, — ничего нет. Никаких скрытых значений или закодированных сообщений. Мы зря потеряем день.
Однако капитан прекратил дискуссию, заявив, что, во-первых, они никуда не спешат, а во-вторых, пока не исчерпают все аналитические методы, не станут считать гипотезу Сайто ложной или бессмысленной, поскольку это могло бы слишком дорого обойтись. Час ничего не решит, пусть займут себя чем-то другим. Работы хватает.
Кронкайт понял это по-своему и устроился у синтезатора, однако Карлссон отвлек его вопросом, невинным лишь на первый взгляд:
