— Не знаю.
— И, видимо, сохранил мобильность, хотя как…
— Не знаю! — повторил Бринцев раздраженно. — Возьму в мастерскую — может, и узнаю. Но наверняка не в этих условиях.
Капитан дал знак одному из рабочих автоботов, чтобы тот отобрал у инженера разбитые останки, и они двинулись дальше. Говорили мало, а через пару сотен метров замолчали вообще, будто вся семерка наконец решила, что болтовня на этой подохшей планете — занятие неуместное. Они ускорили шаг, подгоняемые не столько временем — его было достаточно — сколько насмешливым хохотом, казалось доносившимся из-за их спин.
Мирскому не хотелось об этом думать, но, с другой стороны, перестать он не мог. Они получили опыт, увы. Еще печальнее было то, что опыт не первый — и наверняка не последний. Немного пугала неистовая человеческая витальность и экспансивность вместе с порой проявлявшейся и настолько же невероятной тупостью. Словно они были Сизифами, обреченными на вечное повторение одних и тех же ошибок.
— Мы что, возвращаемся другой дорогой? — Голос Карлссона вывел его из задумчивости.
— Хм? — просопел ван Хофф, благодарный за повод для передышки. — Вроде бы нет… А может, и да, не знаю. Отчего ты спрашиваешь?
— Потому что ничего подобного не могу вспомнить.
Они стояли у неглубокой котловины, созданной склонами дюн, из дна которой вырастало нечто.
— Еще один фокус-покус, — фыркнул Бринцев.
Однако, когда они приблизились, впечатление, что на этот раз перед ними вещь — за отсутствием лучшего определения — настоящая и не подверженная очередным психоделическим трансформациям, переродилось в уверенность. Аркоподобная структура торчала из песка на высоту, как минимум, пары этажей. Черные, словно осмоленные пожаром шпангоуты, соединенные чуть более светлыми ребрами; острые шипы в местах соединений. Карлссон дотронулся до поверхности, а потом ударил в нее кулаком, добыв из структуры чистый, глубокий звук.
— Металл, — констатировал с недоверием ван Хофф.
Все замолчали, глядя на черный скелет уже совершенно другими глазами.
— Выглядит ужасно древним, — в конце концов отозвался Карлссон. — Сколько ему может быть лет?
— Много.
— Насколько много?
— Спроси спектрометр, — ответил физик, переводя взгляд на Мирского.
Капитан дал поручение одному из ботов.
Ничего не произошло: они увидели лишь короткую вспышку в месте, где лазерный луч коснулся артефакта, генерируя облачко плазмы. Через миг спектрограмма была готова, и многие брови приподнялись при взгляде на нее.
— Вот тебе и ответ, — сказал ван Хофф.
— Семьдесят шесть тысяч! — Биолог покачал головой. — И не коррозировало? Вот так дела!
— А кто сказал, что не коррозировало? Это едва огрызок. И, скажем в скобках, из какого-то невероятно экзотического сплава. — К Бринцеву возвращалось хорошее настроение. — Нужно бы здесь взять большее количество проб.
— Возьмем, — заверил его капитан.
— Вопрос, огрызок чего? — Ван Хофф обошел артефакт, в свете фонарей не такой уж и черный. Узор борозд, каверн и минеральных натеков был настолько же читабельным свидетельством возраста, как, скажем, глубокие морщины на лице старика. — Строения, машины, транспортного средства — как думаете?
— Нечего думать, мы просто должны это установить, — решил Мирский.
— Но отчего ранее никто из нас этого не заметил?
— Потому что наше внимание было отвлечено на кое-что другое? — подсказал Карлссон.
— Это тоже, — геолог горько усмехнулся. — Более тривиальным объяснением остается такое: реликт находился под землей, пока гроза не открыла фрагмент.
— Полагаешь, это лишь фрагмент?
— От намного большего целого, — кивнул Сайто с такой улыбкой, точно сорвал банк. — Причем это целое не отсюда.
— То есть? — Биолог нахмурился.
— Не из этой звездной системы. Состав изотопов — вроде радужки в глазу. Нет двух одинаковых.
Физик взглянул на инженера, инженер — на капитана, капитан — на искрящийся минеральными инкрустациями артефакт. А биолог, не глядя ни на что конкретное, проворчал:
— Так… это значит, что мы разобьем здесь лагерь.
И никто, включая его самого, не выглядел переживающим из-за такой перспективы.
