для свежести) и кроссворд. Пять букв по вертикали О-БИ-ДА. Пять по горизонтали НЕР-ВЫ.
Кровь пришлось отмывать до самого утра! На рассвете мисс С. выходит в сад. Она устала, даже впервые забыла варана в доме… Чертов морячок, чтоб его. Манта внутри мисс Сейфирд хочет есть, она видит вдали, у парка, шумную толпу – одни мужчины, человек тридцать. Шумят, размахивают руками; что-то случилось? Одного-двух, даже трех тел Манте сейчас мало, она уведет за собой всех.
Мисс Сейфирд поправляет зеленый парик и несет свое сухое тело к парку. Будет славный пир…
Кумо (очевидец Наталия Лиске)
А вы бывали когда-нибудь влюблены? До боли в висках, до судорог, до мурашек от звука знакомого голоса?
Я называю это одержимостью. Когда, подобно преданному псу, среди сотен шагов слышишь одни единственные. Наклон головы, улыбка, жест пальцами, напоминающий плетение невидимой пряжи, любое её движение прикосновением ядовитой медузы обжигало моё тело. Комната, люди, вещи с её появлением переставали существовать, уходя на второй план, словно сокрытые пеленой тумана.
Кто она, откуда, сколько ей лет – было мне не известно. Да я и не хотел ничего знать.
Отель в горах – маленький привал большого путешествия. Девушка, кутаясь в легкую, словно паутинка, ажурную шаль, встретила меня на пороге. Стройная, темноволосая, с тонкими губами цвета спелой вишни, бледная, будто луч солнца никогда не касался кожи, она не показалась мне красивой. Не помню, о чем мы говорили. Но, слушая её, я терял волю. Слово за словом она аккуратно стирала из памяти прошлое, заполняя образовавшуюся пустоту собой.
Я сразу возненавидел всех, кто смел оказаться рядом. Мириады алмазных стрел ревности вонзились в сердце, а обжигающе-ледяная волна ярости лишила рассудка. Она должна была принадлежать только мне. Вечером я пригласил её на свидание.
В номере царил прохладный сумрак. Терпкий запах духов сводил с ума. Вдруг она запела. Печальный мотив перекликался с шумом ветра, погружая в транс. Тонкая, блестящая нить, подобно стальной проволоке, тянулась из её рта. Нить удлинялась и, достигнув моих ног, связала их, потом ловкой змейкой скользнула к шее. Я равнодушно наблюдал, как превращаюсь в серебристый кокон. Девушка пела и постепенно увеличивалась в размерах. Туловище раздувалось, обрастая темными чешуйками, длинные руки покрывались колючими наростами. Лицо ее уже не напоминало человеческий лик. Плоская морда чудовища десятком красных светящихся глаз пристально изучала меня, пытаясь прочесть мысли.
Толстый черный паук с золотым узором на спине заполнил всю комнату. Я чувствовал его смердящее дыхание, видел капельки вишневой слюны, стекающие на пол с острых, как кинжалы, клыков.
Но ничего не мог сделать. Или не хотел. Как ни странно, но даже в этот момент я любил её. И сильнее всего на свете желал, чтобы она поглотила меня. А разве не самая заветная мечта влюбленного раствориться в любимом?
Крик филина нарушил оцепенение. Чары рассеялись. Руки, не до конца опутанные липкой нитью, разорвали погребальный саван. Я кинулся прочь. Паук, не желая расставаться с жертвой, бросился следом. Тяжелая дубовая дверь прищемила волосатую лапу. Визг монстра, взрывающий барабанные перепонки, проникающий прямо в мозг, минуя уши, заглушил остальные звуки. Забыв все на свете, я прыгнул в машину, дрожащими пальцами вставил ключ зажигания и, боясь оглянуться, рванул под бешеный стук сердца по горному серпантину.
Больше мы не встречались. Но осенними ночами вой ветра иногда приносит пронзительно-печальную песню – это далеко в горах ждет меня моя Кумо.
Сфинкс (очевидец Наталья Маркелова)
– Он у тебя всегда такой? – Эля кокетливо морщит носик.
– Какой – такой?
– Неулыбчивый. К тому же прозвище у него какое-то странное – Сфинкс.
– Потому и Сфинкс, что неулыбчивый, – я беру стакан с соком и прячу в нём ехидную усмешку.
– Да… – Эля не уверена, что понимает.
Я милостиво поясняю:
– Улыбка сфинкса приносит несчастье.
– Слишком мрачно, – она надувает губки, – к тому же, вот я ничего такого про сфинксов не слышала. А вот то, что он загадочный и чем-то похож
