на льва – это точно, – Эля непроизвольно облизывает губы и поводит бёдрами. Мне не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чём она думает. – И всё же, мне хотелось бы увидеть его улыбку.
– Тебе он обязательно улыбнётся.
Она вопросительно поднимает брови:
– А ты совсем не ревнуешь, молодец. Конечно, такой, как он, не для тебя, малышка, ты слишком простовата.
Эля направляется в сторону моего мужчины. А я, стараясь оставаться спокойной, наблюдаю, как она кокетничает с ним, как прикасается, как ловит его взгляд. Я видела это уже множество раз, и всё никак не могу привыкнуть. Мерзко. Я осторожно ставлю стакан с соком на стол, ещё мгновение – и я бы шарахнула его об пол.
Эля не права, я ревную.
Руки дрожат, ключ никак не хочет попадать в замочную скважину. Я знаю, что не должна была приходить сюда так рано. Я знаю, что за этой дверью они вместе.
Наконец дверь распахивается, я замираю на месте, мне страшно. Точно опять вернулась в тот день, когда мы впервые встретились со Сфинксом, в тот день, когда, стоя на краю крыши, я готовилась сделать свой самый последний в жизни шаг и…
…Я сделала его.
Но Сфинкс поймал меня за руку. Я не знаю, каким чудом он оказался в тот момент на крыше, всего мгновение назад она была пуста. Но его сильная рука поймала мою – беспомощную. И развернув, точно в замысловатом танцевальном па, он прижал меня к себе. Я помню, что в тот момент, когда наши взгляды встретились впервые, его глаза показались мне жёлтыми глазами хищника.
– Самое сложное в любви – это прощать, – сказал он…
…Я делаю шаг и осторожно прикрываю за собой дверь.
В квартире нестерпимо жарко и темно. Темнота такая плотная, что сквозь неё не видны даже очертания предметов. Я застываю на месте, мне начинает казаться, что квартира бесконечна.
В лицо мне ударяет сухой горячий ветер, я вздрагиваю, хватая ртом его обжигающий вздох, полный песка. Ощущение такое, что я оказалась в пустыне.
В темноте кто-то есть. Совсем близко я слышу тяжелое дыхание, скрип песка под огромными лапами и шелест перьев. Я чувствую запах зверя. Мне кажется, я вижу, как блестят острые зубы – зверь улыбается.
И… вспоминаю о выключателе.
Яркий свет заливает прихожую, рассеивая иллюзии, но комната всё ещё погружена в полумрак, впрочем, мои глаза уже привыкли к темноте. Я вижу своего мужчину, сидящего в кресле. Вижу скомканную постель и обнажённое женское тело на ней.
– Зачем ты пришла? – спрашивает Сфинкс.
– Я хочу знать, – мой голос почти не дрожит.
– Разве ты готова принять правду?
Я, не отвечая, смотрю на неподвижное тело Эли.
– Знаешь, я завидую им, они дают тебе больше, чем могу дать я, – за окном проносится машина, на мгновения одевая Элю в голубоватые тона. Рана на горле и брызги крови на простыне кажутся мне чернильными пятнами, – они продляют твою жизнь.
– Разве я завидую колбасе, которую ты ешь? К тому же, с тех пор, как ты взяла на себя обязанности по подбору этой «колбасы», она только высшего сорта. Ведь грех, являющийся её начинкой, всегда так сладок.
– Это всё, чем я могу помочь. К тому же, я льщу себе мыслью, что тем самым делаю мир немножечко чище.
– Так оно и есть, любимая.
– Кто ты?
– Ты знаешь. Всего несколько минут назад ты ощущала меня таким, каким я являюсь на самом деле.
– Было темно, и моё воображение…
– То, что видят глаза, не всегда является правдой. Выключи свет.
Я выполняю его просьбу. И вокруг меня тут же возникает пустыня. Жаркий воздух обволакивает кожу.
– Ты готова принять этот мир таким, каким он является на самом деле?
Зверь подходит ко мне, он огромен. Я касаюсь жёстких крыльев, провожу рукой по шелковистой львиной шерсти. И чувствую на своих губах человеческие губы. Отшатываюсь, от сфинкса пахнет свежей кровью.
– Самое сложное в любви – это прощать, – говорит мне Сфинкс.
И я наконец понимаю, что эта фраза гораздо глубже, чем я представляла её впервые. Однажды мне предстоит простить его последний раз.
