– И такое бывает. Но я все еще помню…
– Что помнишь? – приподнял он бровь. Мимика у Зарецкого была богатой, но он предпочитал держать на себе равнодушную маску ледяного принца.
Современный Кай. Неужели та девочка – твоя Герда?
Но кто тогда Снежная королева?
– Забыла, – улыбнулась я ему, хотя хотела сказать, что помню, что обо мне говорили его друзья из группы.
«Вспомни меня».
Я тряхнула волосами, пытаясь отогнать странные чужие мысли.
– Тебе лучше? – спросил Ярослав. – Хотя чего это я спрашиваю. Наверняка хуже.
– Лучше, – рассмеялась тихо я. – Может быть, пройдемся? Холодно.
– Если ты не навернешься головой о каменюгу. Не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что я избил препода.
Некоторое время мы шли, а после одновременно остановились у самых перил.
Мир покрылся изморозью.
Небо шло трещинами, билось, будто стеклянное.
И я почти слышала, как беззвучно кричали звезды. В каждой вспышке – свой голос.
Так не бывает.
Я смотрела на Ярослава так, словно видела в первый и в последний раз – одновременно.
Впервые по-новому всматривалась в его неподвижное лицо, по-новому замечала, как сверкают в полутьме глаза, сделавшиеся из зеленых темно- серыми, по-новому узнавала в нем мужчину.
И будто в последний раз, как перед долгой – или вечной? – разлукой пыталась запомнить все: каждую черту, каждое его движение, каждый вздох.
Каждая мелочь была важна. Каждая мелочь была целым миром. И мир был только моим и его.
Нашим.
Я стояла и просто смотрела на этого человека, а мир вокруг менялся.
Небо росло, высилось, множило звезды.
Темнота теряла власть.
Свет фонарей таял. А воздух искрился.
Казалось, что искры летают вокруг не замечающего ничего Яра. В каждой – нежность. В каждой – воспоминание, ставшее частью давно забытого прошлого; нечаянное напоминание о нем.
В каждой – непонятное притяжение.
Искры сверкали, вспыхивали, и гасли, и снова вспыхивали, летали и изредка касались меня – запутывались в волосах, опускались на руки, ложились волшебным снегом плечи. Грели меня в эту прохладную осеннюю ночь.
Заставляли смотреть на своего хозяина по-новому. Иначе. Нежно. Почти влюбленно.
«Я не забывал».
– Ярослав, – прошептала я едва слышно. Непонятная тоска въедалась в кожу, проникала в кровь и, кажется, в самую душу.
Яр, услышав свое имя, перевел взгляд с темной воды на меня.
– Что? – так же тихо спросил он.
Я слабо улыбнулась и сделала шаг вперед – чтобы дотронуться пальцами его щеки. Ярослав вздрогнул, замер на мгновение и накрыл мою ладонь своею, а после медленно – я клянусь, нехотя! – убрал. Покачал головой и все так же медленно опустил мою руку вниз.
Но я не могла остановиться. Я должна была это сделать, хоть и знала, что так – не бывает.
Еще один шаг – и я встала вплотную к нему. Положила руку на шею, заставив нагнуться, привстала на цыпочки и первой коснулась его чуть приоткрытых губ. Теплых, мягких, сохранивших слабый вкус лимонада.
И Ярослав больше не убегал, не отстранялся, он принял этот поцелуй и принял меня. Осторожно, несмело обнял, гладя по спине, запуская пальцы в волосы, и целовал – в губы, щеки, скулы. И от ласковых прикосновений по коже пробегала мятная дрожь, и просыпалось в груди старое забытое чувство – огромное, как это небо, светлое, как сияние звезд, несуществующее, как магия.
Руки Ярослава и правда были нежными. В каждом движении – осторожность. В каждом вдохе – непонятная горечь.
А я целовала его будто в последний раз, волнительно, с нежностью и болезненным упоением, с жадностью, обреченностью и нежеланием никогда больше не терять.
Вокруг нас плавали искры, и каждая из них мерцала так тепло, что больше не было холодно.
