Шилов снова резко приподнялся на локте, едва не опрокинув ковш с горячим отваром на подол Марии Ильиничны. Она едва успела придержать посудину за разболтанную ручку.
— Да? А вы не видели девушку с собакой?
— Нет! Твой боец тебя на плечах сюда притащил. С ним никого не было.
— Позовите его!
Мария Ильинична вдруг резко поднялась и горестно покачала головой. Шилов вопросительно уставился на нее.
Лицо пожилой женщины смешно сморщилось.
— Не могу. Басурмане его схватили и в соседский хлев заперли. Коровы у соседей давно нет. Съели!
— Какие еще басурмане?
— Фашисты злые, а говорят по-русски. Страсть! Меня из дома выгнали, а сами в моей хате поселились. Они там, а я, значит, здесь, на колокольне.
Шилов, застонав, уронил голову на солому. Мария Ильинична наклонилась и ласково провела ладонью по его волосам, коротким и непокорным, как колючки ежа.
— Лежи, милый. Тебе лежать надо!
— Колокольня. А почему картошкой гнилой пахнет?
— Так это, советская власть храм взорвала, а из колокольни овощехранилище сделала. Немцы пришли, обещали храм восстановить. Обманули!
Шилов вдруг поднял подбородок и немигающим взглядом посмотрел вверх, туда, где в полумраке светились таинственные каменные своды. Сельчанка с беспокойством заглянула ему в лицо.
Его губы вдруг вначале плотно сжались, а затем упрямо разомкнулись.
— Мария Ильинична, я верну вам ваш дом.
— Да лежи ты. Перебьюсь я. Слаб ты еще!
— Не понимаю, что происходит. Кулаки силой наливаются!..
— Ага, ежик, почувствовал? Скоро ты, милый, будешь не ежиком в норе, а Мишей Зверобоем в лесу, понял?.. Не понял?.. Ладно, пей отвар, потом поймешь. Нос не вороти, пей. Кому говорю?.. Маленькими глотками, вот так. А я тебе пока в самом деле сказочку расскажу. Запомни ее, мальчик, на всю жизнь, а жизнь у тебя будет долгой, помни мое слово. Так вот. Жил-был Лис…
4
Поначалу сверкавшая серебром лунная ночь вдруг поблекла. Пришли легкие тучки и заслонили половинку луны.
Из раскрытого окна хаты сквозь легкие занавески лился рассеянный электрический свет, а вместе с ним — густой бас Федора Шаляпина. Черная деревенская ночь, луна и бас Шаляпина органично дополняли друг друга.
Шилов в танкистском комбинезоне с ломом в руках, пригнувшись, тихонько прошел под окном, миновал какие-то корявые яблони, пролез в пролом забора и оказался у шероховатой стены скособоченного хлева.
— Эх, дубинушка, ухнем! Эх, зеленая, сама пойдет…
В такт мелодии Шилов подцепил ломом сгнившую доску и надавил на лом. Доска жалобно хрустнула.
— Эй, кто там ломится?
— Я, Седов, я. Давай, надо выбираться. Слышишь?..
Доска вдруг с громким визгом выскочила из пазов. Шилов присел у стены и настороженно огляделся.
— Ах, токари мы! Гвоздь ржавый попался…
Как нарочно, в этот момент ветер прогнал тучки. Половинка луны ревниво осветила землю, как будто проверяя, что изменилось на поверхности земли, пока ее лик был вынужденно прикрыт пепельной вуалью.
— Быстрее, сержант. Выходи! Луна светит. Мы с тобой как на ладони!
Седов ужом проскользнул между доской и балкой в узкую щель, которую Шилов проделал ломом, выпрямился и обрадованно схватил Михаила за плечи.
— Здорово, лейтенант!
— Здорово, сержант. Кто там следующий?
— Нет там никого.
