— Как нет? Где Варя?
Шилов попытался заглянуть в проделанную щель. Седов, взяв за локоть, остановил его.
— Варя убежала за Лаской.
— За Лаской?.. Как за Лаской?.. Так Ласка же…
— Жаль, не к нам за лаской! — вдруг с язвительным смешком сказал сзади густой баритон.
Шилов и Седов вздрогнули от неожиданности и обернулись. Перед ними с пистолетами в руках стояли два упитанных эсэсовских танкиста в форме.
Эсэсовцы дружно загоготали. Один из них, коренастый рыжий крепыш с шеей борца, ухмыляясь, повернулся к своему напарнику — глазастому курчавому высокому брюнету с изящным юношеским торсом, но непомерно широкими, как у матерой женщины, бедрами.
— Гриша, а хто сии хлопцы? — сказал он своим неподражаемым баритоном.
— Как хто, Василий? Советские танкисты!
Василий картинно почесал дулом парабеллума свой стриженый затылок.
— Броня гремит, сверкают пятки быстро?
— Ага, их гимн!
— Жил-был лис, — вдруг сказал Шилов. — Смелый он был и умный, но медведя не любил. Медведь вечно спит, а мед в берлоге пропадает. Возле берлоги застыл огромный валун. Лис решил так: пока медведь спит, бочку с медом выкачу, валун качну, он выход завалит и медведя там похоронит. А мед можно будет обменять на курятину и яйца — любимое лисье лакомство…
Василий кивал головой, как будто в знак одобрения, но было видно, что слушать сказку у него не было сил. Григорий вдруг ударил Шилова носком ботинка, целя в живот.
Шилов, оборвав себя на полуслове, предупредил ленивый и потому слишком заметный удар. Михаил ловко поставил футбольную подсечку. Григория бросило назад и вбок, он завалился в густые кусты смородины.
Шилов дикой кошкой прыгнул на Василия, но тот вдруг, присев на корточки, цепко схватил его за рукава комбинезона, громко крякнул, упал навзничь и потянул за собой. Прихваченный Василием за рукава, Шилов упал на него, а тот заученным движением, подцепив ногой за низ живота, ловко перекинул его через голову. Шилов кувыркнулся в воздухе и с размаху грохнулся на траву, ударившись о землю спиной.
Василий не успел подняться, как Седов кинулся на него. Григорий вырос за спиной Седова с оглоблей, которую поднял с земли у хлева. С выдохом, словно, разрубая полено, Григорий махнул оглоблей. Седов беззвучно упал ничком.
Шилов, оглушенный, неподвижно лежал на спине. Василий подошел к нему и небрежно приподнял за ворот комбинезона.
— Чего дергаетесь? Все хорошо. Разговор есть!
— Какой еще разговор?
— Душевный, — с забавным хохотком сказал Василий и покровительственно похлопал ладонью по встопорщившимся на макушке волосам Шилова. — Тебя случайно не Мишкой кличут?
— Михаилом.
— Так вот, Михаил, слушай сюда. Коль лис решил вдруг мед твой взять, тебе его не обыграть, спи, Миша, спи, так славно спать и лапу сладкую сосать!
Шилов хотел что-то сказать, но Василий грубо поставил его на ноги, продолжая держать за шиворот. Михаил попытался вырваться, но Василий держал крепко.
Он медленно приблизил свои насмешливые глаза-угольки к глазам Шилова.
— Как видишь, Мишка, любую сказку можно изложить по-разному. Шагай в дом!
5
Горница Марии Ильиничны была ярко освещена огромной стеклянной лампой-грушей, питаемой от аккумуляторной батареи. Эсэсовцы Василий и Григорий подвесили ее повыше к потолку, а сами, пристроив форменные тужурки на бабушкины крючки, торчавшие справа от входной двери, в белых нижних рубахах и серых брюках, заправленных в сапоги, расположились за длинным дощатым обеденным столом, небрежно взгромоздившись на скрипучие деревянные стулья с гнутыми спинками.
В центре стола гордо выпячивал свой живот объемистый глиняный кувшин с отломанной ручкой. Другой достопримечательностью был внушительный, с локоть длиной, пахучий шматок настоящего южнорусского сала с аппетитными прожилками и золотистой корочкой. Рядом с салом лежала тщательно
