Эрик секунду или две смотрел в страдальчески застывшее лицо русской сельчанки колючим недоверчивым взглядом, потом вдруг опустил трость, поднял рот к небу, словно вознамерился проглотить солнце, и громко расхохотался.
Мария Ильинична стояла на коленях и плакала. Мутные слезы медленно текли по ее черным от сажи щекам и оставляли за собой белые борозды. Она плакала от унижения, которое испытала, а Эрику казалось, что от страха.
— Кто ист взорвать рус панцер? Говорить!..
— Рус панцер ваши из СС взорвали. Не понял?.. Ваши взорвали рус панцер. Ах, Лада, Лада, Ладушка моя. Я говорю, ваши взорвали!.. Пошли в поле и взорвали. Кажется, понял. Обормот.
10
Пока трофейный Т-34 несся по проселочной дороге, Григорий, нацепив шлемофон, успел рассказать о том, что «тигр», как правило, не ездит задом, — сразу слетает одна из гусениц. Крен более пяти градусов заклинивает башню, а корма с решеткой двигателя настолько уязвима, что двигатель в принципе можно поджечь одной бутылкой с коктейлем Молотова.
Шилов внимательно слушал рассказ Григория, но не понимал, как использовать полученную информацию в реальной боевой обстановке?
Пока можно было сделать лишь один более или менее однозначный вывод, к которому Шилов и так давно пришел. Если все то, что поведал Григорий, правда, то только безрассудный боец ринется во встречный танковый бой на «тигре». Гораздо интереснее с учетом имеющейся пушечной мощи бить из него, спрятавшись в засаде, что, кстати, экипаж Шилова познал на собственном печальном опыте. Ведь в тот момент, когда Седов вытаскивал Шилова из люка механика-водителя, он заметил на дальней возвышенности среди садовых деревьев, у остова старой кирпичной мельницы, характерный профиль башни. Получается, что их подбил «тигр» из засады.
Хорошо, что удалось захватить танк, но теперь надо как-то суметь просочиться сквозь линию фронта. Григорий клятвенно обещал помочь.
Шилов старался на ходу что-то увидеть в перископ — не получалось. Тогда он приоткрыл люк и выглянул наружу. Оранжевое солнце, поднявшись над горизонтом, освещало пустынные зеленые холмы и кудрявые сизые рощи. Признаков присутствия противника не наблюдалось.
Шилов прикрыл люк, снова, в который раз, сверился с картой и остался доволен. Прошли много. Похоже, скоро линия фронта. Неужели немцы успели уйти дальше?
Очень скоро Григорий расслабился и вел себя так, словно едет с друзьями за город на папиной машине. Видимо, он счел, что та ценнейшая информация, которая благодаря его доброй воле и необычайному красноречию стала известна советским танкистам, сделала его своим.
Теперь руки у Григория были развязаны, и он по-хозяйски развалился на месте заряжающего, которое в данном танке использовалось для штурмана, так как пушка у немецкого танка разведчиков, каковым был данный Т-34, была деревянной. В целях экономии на танках разведки как в германских, так и в советских войсках, как правило, ставили камуфляжные пушки.
Седов ловко орудовал рычагами управления и старался идти на предельной скорости. Ласка вдруг стала тихо поскуливать.
Танк жестко подпрыгнул на ухабе неровной дороги. Варя как раз в этот момент попыталась хоть что-то разглядеть в щель стрелка-радиста и сильно ударилась щекой о боковую наклонную стенку танка. На голове у девушки был шлемофон, но удар все равно получился чувствительным.
Седов хищно осклабился.
— Варюха, береги лицо, оно у тебя очень даже ничего!
— Благодарю за комплимент, товарищ сержант!
— А немецкие танкисты на немецких танках танковые шлемы не носят, — сказал Григорий в танковое переговорное устройство. — Нет надобности!
— Рассказывай сказки! — сказал Седов.
— Лучше бы сала дали.
— Варя, отрежь ему.
Варя отхватила трофейным кинжалом трофейное сало. Ласка мгновенно потянула нос к аппетитному куску. Варя ласково отодвинула ее морду.
— Тебе нельзя. Плохо будет. Оно очень соленое!
— Да нормальное оно! — противным фальцетом сказал Григорий.
Ласка делано равнодушно отвела глаза, словно сало ее, вообще-то, совсем не интересовало, но неровно шевелившийся влажный черный нос выдавал собаку и показывал, что все обстоит как раз наоборот.
Шилов снова попытался посмотреть в перископ. Местность, как бешеный мустанг, стала снова скакать в окуляре.
Вдруг в дико прыгающей перед глазами картинке Шилов увидел, что где-то в полукилометре дорога перекрыта самодельными дощатыми «ежами»,
