Экипаж «тигра», все, кроме Эрика, с аппетитом жевал сушеные фрукты из походного пайка и беззаботно загорал на крыше брошенного хлева. Среди голых животов живот Макса заметно выделялся белизной и шарообразной формой.
На корме «тигра», на брезенте, как на дедушкиной даче, словно решив проводить рюмкой закат, развалились Эрик и офицер-разведчик Курт. Подсунув под локти подушки, которые бродяга Гюнтер, не церемонясь, вынес из хаты Марии Ильиничны, они в одних трусах, млея в ласковых лучах заходящего июльского солнца, пили наперстками французский коньяк, который Эрик, как обещал, поставил Курту, поскольку проиграл спор.
Охота на русского кабана прошла успешно. От него осталась груда металлолома. Правда, кабаньих тел пока найти не удалось, но Эрик был убежден, что они в скором времени непременно найдутся.
Коньяка было много. Между приятелями застыла объемистая пузатая походная фляга. Рядом с ней темнели распечатанная плитка темного шоколада и разрезанная пополам слегка подсохшая буханка хлеба с выдавленной на ней цифрой «5», означавшей дату выпечки. Чуть поодаль сиротливо возвышалась невзрачная на вид вскрытая железная банка консервированной свинины, чем-то отдаленно похожая на русскую противотанковую гранату.
Под рукой Эрика лежала интересная винтовка. Она вдруг заинтересовала Курта, он с удовольствием взял ее в руки и осмотрел. Впечатляли укороченный ствол, удобный приклад, также сразу бросалась в глаза необычная, вогнутая форма рукояти затвора.
— О, какая винтовочка! Похоже, калибр семь с половиной.
— Осторожно, Курт, патрон в патроннике, а предохранителя у нее нет.
— Я вижу здесь маркировку «Gewehr 242(f)».
— На самом деле, Курт, это французская винтовка MAS тридцать шестой модели — прекрасное оружие для охоты на четвероногих кабанов, впрочем, двуногих укладывает не хуже.
— Откуда она у тебя?
— Мой дядя интендантом служит во Франции. Во время французской кампании на складах много чего интересного захватили.
— А трость у тебя откуда? Она у тебя такая, что фельдмаршал может позавидовать, да и мясник, кстати, тоже. Твоей тростью, кажется, можно спокойно убить быка.
— Все дядя Франц, Курт, все он! Ему один рабочий-норвежец из вяза выточил. Дерево твердое, прочное и упругое. Дядя не успокоился и нашел какого-то чеха, который ему на трость бронзовый набалдашник привинтил, на нем накладки в виде орлов, в общем, все дела. Ладно, хватит болтать, давай выпьем за тебя.
Курт осторожно положил винтовку на прежнее место, и они снова стали пить. Тушенка, хоть и была вскрыта, все же оставалась нетронутой. Пока что офицеры с удовольствием закусывали коньяк одним лишь хлебом и шоколадом.
На шоколадной обертке красовалась надпись «Nestle Classic — Panzerschokolade». Швейцарские поставщики, гнавшие особый шоколад в немецкие танковые войска, уверяли, что благодаря специальным добавкам — амфетаминам — немецкие танкисты смогут трое суток не спать и вести бой в чрезвычайно жестких условиях.
— Не разбудить бы медведя, — вдруг сказал Курт, когда количество выпитых наперстков перевалило за десяток.
— Что ты имеешь в виду, дружище?
— Война затягивается, Эрик!
— Брось! Как проходит наше наступление? Неужели все плохо?
— Фронт на Курском выступе проломили с севера и с юга, но русские продолжают сопротивляться. Молниеносный прорыв к Курску не получается. Все решится под Прохоровкой. Если возьмем Прохоровку, Эрик, русские не удержат южный фас выступа, фронт с юга у них посыплется. Однако меня не покидает странное чувство.
— Какое, Курт? Ты меня начинаешь тревожить. Вспомни, ты говорил о медведе. При чем здесь медведь?
— Мы легко забрались к медведю в берлогу, и вот он, наконец, мед. Бери! Однако мы не знаем, что будет дальше.
— Я не совсем понимаю тебя. Что будет дальше?
— Ладно, не бери в голову!
— Лучше подумай о том, Курт, что мы уделали Ивана, он вместе со своим танком получил свое. Еще раз благодарю тебя, дружище!
— Теперь тебя скоро вернут на фронт. Похоже, под Прохоровкой будет жарко. Не зря я почти сутки проводил разведку в тех краях, и только сейчас мне дали отдых.
Эрик и Курт опрокинули в рот еще по одному наперстку и аппетитно закусили чудодейственным шоколадом. Прекрасный вечер!
Эрик с улыбкой посмотрел на своего приятеля. Тело у Курта — как у юноши, а рельефное лицо — как у мужчины за пятьдесят, хотя Курту всего тридцать два.
Похоже, Курт захмелел. Он потер пальцами безволосую грудь, словно желая чего-то такого эдакого.
— У тебя есть все для оргии до небес. Где взять парочку милых фрейлейн, обожающих коньяк, шоколад и мужское общество?
— Курт, дружище, я животом чувствую, что вот та фрейлейн доставит тебе бурю эмоций, — сказал Эрик и кивнул в сторону огорода.
