— Знайте, герр майор, Германия с нами, а мы с Германией. Советский рабочий и немецкий рабочий — братья навек!
8
Вскоре, как было обещано, приехал представитель штаба округа. Им оказался шумный богатырь в удобном тонком кожаном летном реглане, который он почему-то не снял, войдя в столовую и сев за стол.
Когда он небрежно кинул свою фуражку на гладкую поверхность квадратного столика, в полумраке пустынного помещения командирской столовой тускло блеснул его тщательно выскобленный бугристый череп.
Огромные слегка выпуклые глаза поражали своей величиной и прозрачностью, они словно заглядывали в самую душу. Волевое лицо и чуть скошенный прямоугольный подбородок дополняли впечатляющий портрет.
Мы уютно сидели за столиком в углу. Представитель назвался полковником Лычановым. Реглан он так и не снял, а фуражка продолжала сиротливо валяться на столе, перевернутая вверх козырьком.
Дежурный по столовой принес нам по стакану дымящегося крепкого чая с сахаром. Лычанов окинул меня насмешливым взглядом.
— Голубь ты моя птица. Попей горячего чайку с лимоном, Гофман!
Полковник говорил по-немецки хорошо, но как-то сумбурно, мешая русские и немецкие слова, видимо, рассчитывая на то, что его собеседник худо- бедно понимает по-русски. Лычанов шумно отхлебнул из своего стакана, смачно сделал глоток и снова посмотрел на меня, на этот раз с хитроватым прищуром.
— Якобы вынужденная посадка?
— Не совсем. Двигатель что-то…
— Ладно, брось сказки мне рассказывать. Братья Гримм, понимаешь. Ты сделал все правильно, майор. Сейчас доложат о готовности мессера и полетишь дальше!
Дежурный по столовой поставил на стол тарелку с нарезанными ломтями белого мягкого хлеба, блюдце с двумя подмерзшими аккуратными таблетками сливочного масла и бережно обернутую полотенцем раскаленную сковороду с дымящейся горой золотистых ломтиков картофеля и жирными скворчащими кусками мяса, щедро разложенными по краям.
— Поешь обязательно! — строго сказал Лычанов. — Как хочешь, но жуй. Тебе надо подкрепиться. Ты будешь выглядеть у меня в Кремле как огурчик!
Я начал быстро поглощать вкусный обед. Пока я ел, Лычанов не проронил ни слова, он невозмутимо попивал чай. Видимо, в самом деле он хотел, чтобы я, не теряя времени, хорошенько подкрепился.
Когда сковородка, блюдце и тарелка опустели, он зажег папиросу американской зажигалкой фирмы Zippo, затем вдруг положил прямо перед моим носом свою ручищу борца-тяжеловеса и раскрыл внушительную ладонь, похожую на медвежью лапу.
— Орех давай!
Требование прозвучало настолько неожиданно, что я заметно растерялся и едва не уронил вилку на пол. Рыжие ресницы полковника нетерпеливо хлопнули перед моими глазами.
Я ничего не понял. Какой еще орех?
Все прошедшие события с того самого момента, как я отправился в командировку в Германию, вдруг мигом бешеным калейдоскопом пронеслись в моей голове. Орех, орех…
Наверное, на моем лице недоумение отразилось как-то по-особенному. Лычанов откинул свой чувственный крупный рот вверх и, не спуская с меня настороженных глазищ, шумно захохотал.
— Молодец, майор! Маскируешься хорошо.
Меня вдруг осенило. Неужели?..
— Ты, полковник, — несколько развязно сказал я, — умеешь сбить с толку. Ты произнес слово «орех», а я ожидал слово «каштан».
— Что?.. Хватит зубы заговаривать, Голубь. Орех, говорю, давай! Слышишь али нет?..
Я спокойно сунул руку за ворот, снял с веревочки мешочек, в котором бережно хранил свой талисман. Кажется, все правильно. Лычанов, наблюдая за моими действиями, лишь снисходительно ухмыльнулся.
В следующую минуту я развязал тесемку, перевернул мешочек и встряхнул. Каштановый орех, который подарила мне Вера, выскочил наружу, хлопнулся об стол и шустрым бугристым колобком покатился по гладкой поверхности.
Лычанов по-хозяйски сгреб орех конопатой ручищей. Дальше все произошло очень быстро.
