с самим Иоахимом фон Риббентропом, министром иностранных дел Германии.
— Двигатель ведет себя странно, герр капитан.
Я сказал уверенно, поскольку успел подкрутить не в ту сторону одну хитрую деталь в маслорадиаторе. Капитан обрадовался, что легко понимает мой немецкий язык, живо кивнул и что-то быстро черкнул карандашиком в своем маленьком блокноте.
— Я понял, герр майор. Между прочим, вас ждут на нашем аэродроме. С минуты на минуту прибудет высокий начальник из штаба округа. Вы обрисуете ему ситуацию, а тем временем наши техники устранят неисправность. Устраивает?
— Вполне. Позвольте лишь уточнить, герр капитан. Ваши техники знают «мессершмитт»?
— Конечно, знают! Они специалисты московского завода, работали в Германии по программе обмена опытом.
Мне стало как-то не очень хорошо. Мне совсем не хотелось встретить среди специалистов своих старых знакомых. Тогда прощайте, герр Гофман, и снова здравствуйте, товарищ Шаталов!
Мой сопровождающий оказался очень чутким человеком.
— Что с вами, герр майор?
— Виноват, герр капитан, не отдохнул хорошенько перед вылетом, времени было в обрез, а перелет дальний. Чувствую себя немного уставшим.
— Понимаю! После встречи с ответственным представителем штаба округа мы организуем вам небольшой отдых, но восемь утра — крайний срок. Москва торопит!
7
Буквально через пять минут мы выехали на дорогу, а через четверть часа въехали на территорию советского военного аэродрома. Новенькие полковые ЛаГГи и МиГи стояли вдоль взлетно-посадочной полосы, как на параде, и я вдруг вспомнил свой недавний сон.
Как-то неприятно заныло под ложечкой. По своему летному опыту знал: не к добру!
— Смотрите, герр майор, — сказал Крайнов, когда мы вышли из машины, и показал как раз на тот самый стройный ряд грозных истребителей, который, застыв в линию на самом видном месте летного поля, сразу привлек мое внимание. — У нас нет никаких враждебных намерений по отношению к Германии. Английские шпионы и провокаторы твердят о скором начале войны между Германией и Советским Союзом. Вы можете убедиться, что мы не доставим им такого удовольствия.
Сквозь прозрачные сумерки белой июньской ночи я всмотрелся в лицо Крайнова. Оно раскраснелось и, кажется, полыхало благородными чувствами.
Я достал из нагрудного кармана комбинезона красивую сигаретную пачку. Чудное утро, а на душе пакостно. Даже курить не хочется.
Удивительно, но именно наши мощные современные истребители, никак не замаскированные, напротив, демонстративно выкаченные на самую середину летного поля, вдруг, как плачущие младенцы, не могущие сказать словом, но способные показать всем своим видом, сообщили мне о надвигающейся беде.
— О, герр майор, немецкие сигареты! — живо отреагировав, сказал Крайнов. — Не угостите ли?
— Конечно, герр капитан, пожалуйста, угощайтесь!
Крайнов осторожно двумя пальчиками выудил из пачки пахучую сигаретку. Он поднес ее к самому носу, с удовольствием понюхал, смешно раздув ноздри, потом ловко прикурил от моей зажигалки.
— Чего сами не курите? Наслаждайтесь!
— Не хочется.
— Тогда дышите нашим свежим воздухом. Небось не так, как в Берлине, а?!
— Не так, конечно. Очень хорошо и легко здесь дышится. Много зелени, много влаги.
— Все будет в порядке, герр майор. Все под контролем. Ни на какие провокации английских шпионов мы не поддадимся. Мы знаем, вы сейчас ведете передислокацию значительной части войск вдоль нашей границы для переброски их на побережье Северного моря. Спокойно бейте английских буржуев, мы не будем вам мешать. С вашей стороны имеются отдельные нарушения нашей границы, но мы вас понимаем. Никакой враждебности с нашей стороны не будет.
— Что означает никакой враждебности? — не удержавшись, сказал я. — Разве боевые самолеты выкатывают на летное поле без маскировки, разве их ставят плотно друг к другу, словно мишень на полигоне? Такие действия — нарушение устава в любой армии, вашей, нашей, английской, любой!
Крайнов на миг с легким изумлением воззрился на меня, словно желая убедиться, что я говорю серьезно. В следующую секунду он беззаботно выпустил струйку сизого дыма к небу и жизнерадостно рассмеялся, совсем, как мальчишка.
