Небо заметно побелело на востоке. Недалеко от столовой в гуще мокрых от росы зарослей надрывалась какая-то тонкоголосая птичка. Она настойчиво пиликала одно и то же, словно предупреждала об опасности.
Я не знаю, что вы сделали бы на моем месте. У меня решение созрело мгновенно. Я встал и быстро вышел вслед за полковником.
Когда Лычанов подошел к своей эмке, сержант-водитель распахнул перед ним дверь. Полковник на миг замер на месте, чтобы подобрать полы своего шикарного реглана.
Я был в трех шагах от него. Лычанов не успел ничего заметить.
Одним едва заметным движением я выудил из нагрудного кармана комбинезона подарочный вальтер. Патрон в патронник мне удалось незаметно загнать еще в столовой.
Задержав дыхание, я вскинул ствол, поймал в прицел лоснящийся жиром выскобленный затылок и нажал на спуск. Звука выстрела не услышал.
Лычанов даже не вскрикнул. Он неуклюже взмахнул вверх своими ладонями-лапами. В следующий миг его бездыханное тело грузно завалилось под колеса эмки.
Сержант-водитель, выпучив от неожиданности глаза, схватился за свою пистолетную кобуру на поясе, но я ловкой подсечкой сбил его с ног, увидел в полураскрытой мертвой ладони Лычанова половинку цифры восемь, выковырял ее оттуда и сунул в карман.
Секунду спустя я был за рулем в кабине автомобиля. Двигатель урчал, водитель успел завести его, что было очень кстати.
Я рванул автомобиль по рулежной дорожке к моему «мессершмитту». Эмка развила невероятную скорость, но вдруг совершенно неожиданно подпрыгнула на ухабе и, потеряв управление, вылетела на обочину.
Не понимая, что случилось, я отчаянно попытался затормозить. Машина немного снизила ход, но пошла ужасным юзом и врезалась боком в угол ангара.
Меня бросило головой на стойку кабины. От последовавшего затем удара я на какое-то время потерял сознание, а когда очнулся, увидел над собой разгоряченное лицо Крайнова.
Я лежал на мягкой траве навзничь, а он, тяжело дыша от быстрого бега и дикого волнения, наклонился надо мной, тряся перед самым моим носом дулом ТТ, из которого явственно ощущался запах только что сгоревшего пороха.
Как видно, он неплохо стрелял из пистолета. Первая же пуля, выпущенная из ТТ, пробила шину.
— В чем дело, герр майор? Зачем вы стреляли в нашего командира? Вы… вы… убили его!
— Какой я тебе, герр майор!
Ругаясь на чем свет стоит, я попытался объяснить Крайнову русским языком, что Лычанов — враг, изменник нашей Родины, но Крайнов отказывался меня слушать. Его, кажется, охватила истерика.
Услышав, что я говорю на чистом русском языке, он впал в полнейший ступор, не знал, что делать, как и что докладывать в штаб округа.
— Я понял, какое у тебя задание. Бардак сеять!
— Головой думай, Крайнов! Ты не видишь, что бардак давно посеян? Посмотри на боевые самолеты, кто и для чего выставил их напоказ, как на витрину?
— Английский провокатор! Молчи лучше, или я за себя не ручаюсь.
— Вот дуралей!
— Посмотрим, кто из нас дуралей.
Крайнов был уверен, что я — английский шпион. Неизвестно сколько бы еще продолжалось препирательство и чем бы оно в конце концов закончилось, если бы вдруг сверху не послышался характерный монотонный гул.
Мы с Крайновым перестали собачиться и невольно задрали головы вверх. Высоко в небе в свете алой зари мы вдруг увидели армаду угловатых черных тяжелых двухмоторных бомбардировщиков. Их было необычайно много.
Крайнов мгновенно забыл о шпионах и арестах. Он, раскрыв рот, рассматривал стройные ряды грозных боевых самолетов. Каждый из них мог без труда превратить в руины небольшой поселок.
— Хейнкели! Ничего себе. Раз, два, три звена. Вон еще! Тридцать восемь, тридцать девять… Сорок штук! Ничего не понимаю. Куда они?
— Судя по курсу, на Барановичи.
— Странно, — сказал Крайнов и обескураженно почесал дулом ТТ стриженый затылок, — они летят в глубь нашей территории. Англия и Северное море явно не в той стороне!
— Какая Англия? Ты все еще веришь пропаганде? Я говорил тебе. Послушай же наконец! Срочно свяжись со штабом дивизии.
— Я сам знаю, что мне делать, шпионская морда!
