поперхнулась, когда до нее дошло, что она верно его расслышала.
— В самом деле, прелестное имя, — продолжила старая леди. — Я хотела бы, чтобы меня тоже звали Фубар. — Сказав это, она направилась прочь, все так же счастливо улыбаясь.
Перечитывая имейл, я снова смеялся. Мы в самом деле должны быть осторожны, ведя сбор средств для афганских собак, так как в нескольких случаях, когда я рассказывал историю Фубар, люди спрашивали меня, что значит ее имя. Всякий раз я избегал ответа. Я и сейчас не мог поверить, что Крис назвал так свою собаку. Еще меньше я мог поверить в то, что та старушка в голландском парке произносит это имя вслух, или, хуже того, хочет, чтобы ее тоже окрестили «Фубар».
Теперь, когда день подходил к концу, я решил, что пора оставить Брайана, Лили и Гильменда знакомиться надлежащим образом дальше. Этот день и так был долог, а дорога домой занимала три часа на юго-запад по перегруженным трассам.
Пока я ехал домой, я мысленно перебирал дела, которые предстояло сделать. Я уже начал удивляться, как это мы умудряемся держать темп вровень со скоростью, с какой развивался фонд. С нашей постоянной работой, ухаживанием за четырьмя энергичными собаками и попытками просто жить, мы реально теряли множество часов ежедневно.
Больше так продолжаться не могло.
•12•
Слабое звено
— Больно, да, — пробормотал я про себя, когда боль вспыхнула в моей пояснице, затем ниже, в правой ягодице, где развернулась на сто восемьдесят градусов и рванула назад той же дорогой.
Со стороны мой вид был жалок. Я лежал лицом вниз, упершись носом в покрытый грязными пятнами коврик в моем кабинете на базе. Все, что я мог видеть перед собой, это перед нижнего шкафчика картотеки, перед которым я было присел, чтобы его открыть.
Болевой спазм, тот, что я ощутил в спине тогда, когда потянул шкафчик на себя, бросил меня на пол. К счастью, я успел подстраховать себя при помощи рук, и потому опустился на пол в наскоро выставленном упоре. Проблема теперь состояла в том, что я, фактически, не мог встать. Как только я пытался направить свое тело вверх, в спине возникал взрыв непереносимой боли. Непереносимой даже для морпеха.
Я попытался перекатиться, но даже для этого у меня не оказалось сил. Мою спину заклинило в той позе, в которой я упал.
— Блин, — снова пробормотал я вслух. Здесь ничего нельзя было поделать. Я был готов звать на помощь.
— Кто-нибудь соизволит мне помочь? — сказал я, повысив голос. Энди, который обычно работал за столом напротив, уехал на день; поэтому мне оставалось надеяться, что мой начальник или ротный сержант-майор смогут меня услышать.
Я ожидал услышать звук спешащих шагов или заботливых голосов, но никак не сразу же раздавшийся голос моего начальника, сказавшего с комичной интонацией:
— Старший сержант Фартинг, армия вам платит не за то, чтобы вы валялись на полу целый день. Вы, часом, не могли бы встать и вернуться к работе?
Я не мог его видеть, так как лежал лицом в другую сторону, однако я был однозначно уверен, что он сдерживает смех.
— Босс, слегка прихватило, нужна помощь, — коротко выпалил я сквозь сжатые зубы.
— Сержант-майор, мне тут помощь нужна, — крикнул мой начальник в сторону кабинета дальше по коридору.
Снова шаги, и вскоре я понял, что сержант-майор стоит рядом с начальником.
— Что это ты делаешь, Пен? Лиза задала тебе работенку этой ночью, а?
Во всем, что касается военной службы (за исключением разве вопросов жизни и смерти), парни склонны находить смешную сторону. Началось, подумал я. Я знал, что будет только хуже. От искушения присоединиться к их смеху меня удерживало лишь знание того, что это будет чрезвычайно больно. Похоже, любое движение теперь вызывало взрыв боли.
Скоро кабинет стал центром внимания смеющихся и прикалывающихся инструкторов по физподготовке, ни один из которых не сделал абсолютно ничего, чтобы помочь мне встать. Я все так же пялился на наполовину выдвинутый шкафчик картотеки.
— Как бы ни было мне жаль прерывать ваше веселье, но не мог бы кто-нибудь помочь мне встать? — заорал я примерно через пять минут топтания вокруг да около, пока народ присаживался и тыкал в меня пальцами, отпуская предсказуемые шуточки насчет пришедшей старости и лежачей работы.
Наконец, меня подняли и оттащили в медпункт, мало заботясь о моем комфорте. Каждый шаг был упражнением в медитации о том, может ли боль быть еще сильнее.
Судя по всему, может. Но наградой за мои приглушенные вопли стало только увеличившееся число ответных шуток.
