— Не всем как тебе выделяться нравится.
Цинично улыбается:
— Выделяться тем, что мне плевать, кто и кем меня считать будет? Ладно… пусть тогда я ненормальным буду, уговорила.
— Тебе не понять, — отвожу взгляд, кусая губу.
— А ты объясни.
— Людям незачем знать о том, что их в принципе не интересует. Общество слишком эгоистично, чтобы делиться с ним своими проблемами, а затем изо дня в день видеть их фальшивые сочувствующее улыбки. Всё, чего я хочу, это спокойно доучиться.
— Со мной спокойно не получится, — усмехается, поразмыслив.
— Моя очередь, — заявляю, делая вид, что не расслышала. — Это ты порезал мой рюкзак?
— Я ведь тоже могу не отвечать, — склоняет голову набок и продолжает слабо улыбаться.
— Значит ты. Напугать меня хотел?
— Это уже второй вопрос. Теперь я. Насколько всё серьёзно? — кивает на мою грудь.
Не отвечаю. Сам дал право не отвечать.
— За что ты всем мстишь? — задаю следующий вопрос.
— Насколько всё серьёзно? — повторяет требовательно.
Непонимающе сужаю глаза и качаю головой:
— Тебе-то что?
— Ответь.
— А историю болезни почитать не хочешь?
— Против не буду.
Невесело усмехаюсь и опускаю взгляд на свои руки, которые почему-то дрожат.
— За что? — спрашиваю тихо. — За что мстишь всем? Про меня можешь больше не объяснять, это я поняла. Но за что всем остальным? Сколько их было? Птичек. За что ты Полину в игру втянул?
— Потому что мне это было выгодно.
— Выгодно? — сужаю глаза и не сдерживаю мрачного смеха. — Её изнасиловали. Это тебе выгодно было?
Молчит. В глаза мне смотрит, а пепельница вновь с противным звоном на столе кружится.
— Это Оскар с ней сделал? — голос повышается. — Просто скажи!
— А что ты сделаешь? Если скажу…
— Да, или нет?! Просто скажи правду.
— Спроси у сестры. Она знает правду.
— Серьёзно? — фыркаю. — Она любит этого урода! Даже если это он её изнасиловал, она…
— Если она его любит, то разве стала бы сопротивляться? — перебивает, и я замолкаю с приоткрытым ртом.
— Значит… не Оскар?.. — слабым шепотом.
Первым взгляд отводит:
— Скоро всё закончится.
— Я тебя не об этом спрашивала. Просто понять пытаюсь всё это… Тебя понять пытаюсь.
— Хочешь знать, за что? — поднимается на ноги и замирает напротив моего стула, одной рукой упираясь в его спинку, второй в столешницу. — За что я мщу им? Об этом ты спросила?
Выдерживает паузу, видимо подтверждения от меня ожидая, а у меня все слова закончились, стоило ему лишь подойти так близко.
— Хочешь пожалеть их? — спрашивает тихо. — Тех, кого Костик друзьями считал? Что, Лиза? Хочешь осудить меня? Потому что я больной на голову урод, раз порчу жизнь тем, кого Костик уважал, любил, друзьями считал?
Слабо качаю головой, сама не понимая, что ответить хочу. У меня нет ответа.
Лицо Макса перекошено от боли и злости. Вижу его так близко, чувствую, буквально сквозь себя его эмоции провожу.
— Почему молчишь? — головой качает. — Ты ведь хотела знать.
— Это… это сложно понять, — хрипло.
— Мне тоже, — болезненно улыбается. — Мне тоже было сложно понять, почему, когда Костик умер, ни одна тварь с ним попрощаться не пришла. Он один там лежал! В гробу. С загримированным какой-то хренью, распухшим лицом, мокрым от слёз его матери! Почему никто таким его увидеть не захотел, а? — шепчет вкрадчиво. — Почему жиртрест Романович, с которым Костян со второго класса одну парту делил, не пришёл с ним попрощаться? Когда этого жирного урода весь класс гнобил, Костик — был единственным, кто на его защиту становился, рты всем затыкал! А стоило Костику в дерьмо вляпаться, в
