— Мне нравится твоя причёска, — кивает, улыбаясь, и я улыбаюсь в ответ.
ГЛАВА 27
— Я сказал: пропусти, — рычу, сквозь зубы. Гляжу исподлобья, кулаки сжимаю: руки так и чешутся! Давай, сука! Давай, повтори ещё раз, чтобы я убирался, мне только в кайф тебе по роже съездить будет! Мне вообще насрать на всё! НА ВСЁ!!! И НА ТЕБЯ, СУКА!!!
— Иди домой, сопляк, — ржут с меня. Вышибалы чёртовы!
Ну ладно! А я ведь просто выпить пришёл!
Просто выпить на хрен пришёл!!!
— ОТВАЛИ!!! ОТВАЛИ, СУКА! — Скрутили, твари, руки заломали.
— Спокойно, малый, сейчас до отделения прокатишься.
— Держи его! Вот резвый какой!
— Отпустите его! — какой-то знакомый голос бабский. Ааа… Светлакова. Какого хера тебе надо?
Этот лысый ублюдок толкает в спину, так что приходится проехаться животом по ступеням и ещё раз послать их в задницу: погромче, раз не понимают, да с интонацией.
— Мы вызовем полицию, Вероника Николаевна, заходите внутрь.
— Не надо никакой полиции, — трещит, будто я не слышу! Овца. Если я пьян, это ещё не значит, что я глухой!
— Да он псих какой-то, Вероника Николаевна. Заходите внутрь. Мы сами разберёмся.
— Слышь ты… — с трудом языком ворочаю. Шатаясь, встаю на ноги и пытаюсь подняться по ступеням.
— Пропустите его, — Светлакова смотрит на меня взглядом своим стервозным. Что, жалко тебе такое дерьмо, как я? Сочувствие своё проявляешь? Да пошла ты…
— Пропустите, я сказала!
Подхватывает меня под руку и ведёт в бар своего папашика. Раньше меня и так пропускали. Меня, Чачу, Оскара и Костяна моего. Дружищу моего. Братишку…
— Эй? — чьи-то руки обхватывают меня за лицо.
— Чё те надо? — отталкиваю Светалкову в сторону и плетусь куда-то… по идее к бару, но что-то с трудом ориентироваться получается.
Что вообще с этим местом не так?
— Э-э-эй! Где тут бар?!! — кричу, кружась на месте с раскиданными руками.
— Пошли! — Опять Светлакова. Обнимает меня, будто я сам идти не в состоянии и тащит куда-то.
— Мы в бар? — кричу ей на ухо. Смотрит недовольно и губы свои краснющие поджимает. Красивая. Но стерва. А может и хорошо, что стерва. Стервам проще живётся. Стервам никто не нужен. У стерв есть они сами, а большего для счастья и не надо!
— Так, да? Я прав?! — вновь кричу ей на ухо. — Или не прав?
— О чём ты? — смотрит едва ли не отвращением, толкает меня на что-то мягкое и приказывает сидеть на месте, пока она не вернётся.
— Это… а это не бар! — оглядываюсь по сторонам. Всё кружится, прыгает перед глазами, размазанное всё какое-то. Чёёёрт… Хреново что-то.
— Пей, — на столик передо мной опускается бутылка с водой, а Светлакова рядом присаживается. — Помочь?
— А?
— Помочь? — кивает на бутылку и морщится, так что между бровями глубокая впадинка вырисовывается; так и хочется её пальцем разгладить.
— Ты что делаешь?! — дёргается в сторону, отшвыривая от себя мою руку, а я глупо посмеиваюсь в ответ.
— Сколько ты выжрал? — качает головой, вручая мне открытую бутылку с водой. Делаю глоток и фонтаном всё на пол выплёвываю.
— Фу. Безалкогольное, — отдаю бутылку обратно Светлаковой.
— Ну, да. Потому что это вода! Пей!
— Сама пей, — утыкаюсь лбом в столик.
— Яроцкий? — зовёт настойчиво. — Яроцкий?! У меня, думаешь, дел других нет, кроме как с тобой тут торчать?
— Ну так проваливай. Чего расселась? — взмахиваю рукой и роняю её обратно на стол.
