— Я как? Это ты как? Тебя потряхивает — не меня, — Зоя пытается улыбнуться, но вижу, что это даётся ей через силу. Она хоть и сильная девочка, которой обычно плевать на оскорбления, но Оскар явно перешёл все границы. Любая другая на месте Зои уже давно бы в туалете заперлась и слезами обливалась. Но Зоя и тут молодец. Как можно быть такой стойкой? Удивительная.
— Расслабься, Лиз, — запрыгивает на подоконник в коридоре второго этажа и тяжело вздыхает, — тебе вообще нервничать нельзя. Давно в больнице не валялась?
— Угу, — отвожу неловкий взгляд. Зоя, как и все думает, что причина моего попадания в больницу — стресс, недомогание, пониженный сахар в крови и прочая туфта придуманная Светлаковой. Теперь я — просто слабенькая девочка страдающая от обмороков. И мне немного неловко перед Зоей; утешаю себя лишь тем, что ещё не пришло время сказать правду. А Зоя… она поймет, уверена.
— Спасибо, Лиз, — щёки Зои приобретают румянец. — Ну… я просто… Не знаю почему сама ему не врезала.
— Тебе не за что меня благодарить, — отвечаю ей тёплой улыбкой, несмотря на то, что ладони, которые прячу в карманах джинсов, всё ещё дрожат. — Мы же подруги. Да и… я там сама от страха чуть в штаны не наложила.
Зоя смеётся, но вдруг замолкает и тяжело вздыхает:
— Конец теперь Яроцкому, — скрещивает ноги и принимается болтать ими в воздухе, так что длинная чёрная юбка в складку парусом надувается.
Смотрю вдаль коридора, в противоположном конце которого находится кабинет директора, и невольно съёживаюсь, проигрывая в голове сцену десятиминутной давности. Этот взгляд, этот бездушный, презирающий всё и всех взгляд…
— Опять с ментами проблемы будут.
— В смысле? — круто разворачиваю к ней голову.
Брови Зои хмурятся:
— Ты что не в курсе? Я думала все в курсе. Даже я в курсе. А ты не в курсе?
— О чём ты?
— Ну, когда случилась эта… трагедия с… с…
— С Костей.
— Да. С Костей. Яроцкий тогда менту по физиономии настучал и на учёте полгода стоял.
Я слышала, что были какие-то проблемы с законом, но не знала насколько серьёзные.
Голос Зои понижается до шёпота:
— Говорят, ему с этим Костей попрощаться не дали. Когда он… ну это, умирал, Яроцкий за решёткой в приёмнике сидел.
— Лиза, можно тебя на минутку? — голос Вероники заставляет вздрогнуть.
— Не ходи, — шепчет мне Зоя. — Ей не подкупить нас соком.
— Я сейчас, — отвечаю Зое и с кислой миной шагаю к Веронике.
Вероника поглядывает на Зою, будто убеждаясь, что та нас не слышит, отходит к двери кабинета английского языка, рядом с которым никого нет, складывает руки на груди и смотрит довольно решительно.
— Оскара больше в школу не пустят, — голос звучит низко и уверено, практически расчётливо. — Директор дал охране ясные указания, я узнала.
— И что? — смотрю на неё безразлично.
— А то, — приближается ещё на полшага. — Тебя он тоже больше не тронет.
Хмурюсь:
— Это тебе сам Оскар сказал?
— Это я тебе за Макса говорю. — Выдерживает паузу и говорит резче: — Оскар больше не посмеет прикасаться к тому, что принадлежит Максу.
— Это я-то Максу принадлежу? — голос повышается от абсурда, и оказываюсь не в состоянии сдержать циничный смешок. А руки по-прежнему в карманах держу — трясутся не то слово.
— Я не это имела в виду, — ледяная королева, как всегда держится с достоинством. — Пока ты… — шепчет: — «птичка», а Макс — твой куратор, Оскар больше не посмеет к тебе сунуться. Макс ему ясно дал это понять.
— О, так это он за меня ему нос разбил? — А вот и новый мрачный смешок. Да у нас тут вообще весело!
Губы Светлаковой поджимаются:
— Просто знай, что больше Оскар к тебе не сунется.
— Потому что Яроцкий ему запретил?
— Считай что так, — взгляд Вероники бегает по сторонам. — Их с Максом дружба давно закончилась и то, что ты видела в столовой для этих двоих не редкость.
— М-м-м… а я думала они друзья.
— Были, — холодная улыбка касается губ Вероники, — но всё равно или поздно заканчивается. Оскар больше не тронет тебя, даю слово.
