ответственность, пока Антошка — директор этой школы, так что и проигнорировать данный инцидент не мог.
В случае каких проблем с одноклассниками попросил обращаться за помощью к нему лично; накажет обидчиков, сообщит родителям, и всё в таком духе, чего, разумеется, ни один школьник делать не станет. Жаловаться директору? Правда, что ли?..
По возвращению в кабинет русской литературы буквально насильно заставляю себя не смотреть в дальний угол класса, где за партой сидит Макс. В итоге сдаюсь, и прежде чем опуститься на стул рядом с Зоей, украдкой гляжу на Яроцкого. Но тот смотрит не на меня, а в окно, где у ворот школы только отъезжает серебристое «Бентли» с его отцом на борту.
Сегодня я возненавидела урок биологии с одной фразы Ольги Альбертовны:
— Все садятся по своим местам!
— Неееет, — простонала тихо, косясь на Зою, будто та способна как-то исправить это недоразумение.
— Через три занятия у нас лабораторная, где вы будете работать в паре со своим соседом по парте.
— Неееееееет, — простонала ещё жалостливее. — Зооой?..
Зоя резко выдыхает и поднимает руку:
— А что если товарищ-сосед по парте хворает?
Класс смеётся, а вот Ольга Альбертовна поджимает губы:
— Перехворает и вернётся к тебе, Смычкова. Багрянова, напомни-ка мне твоё место?
— Блииин, она даже не знала, где ты сидишь! — сползает по стулу Зоя.
Да. Облажались немного.
И вот я снова оказываюсь за одной партой с Яроцким.
— Привет, — бросает скучающе. — Думал, ты уже ко мне не вернёшься.
И вот опять! В последнее время я стала слишком часто краснеть.
И что это мы такие беззаботные? Ещё сегодня утром кое-кто чуть по полу не растёкся под напором отцовской руки, а к четвёртому уроку вновь в милого подонка играем?
С несколько долгих секунд сверлю глазами свою же кепку, которую возвращать видимо никто не собирается, отворачиваюсь с самым кислым видом, какой только могу изобразить, и швыряю на парту учебник по биологии.
— Учиться будем? — смешок.
Стреляю в Яроцкого глазами и вот вообще не понимаю, чему тут улыбаться можно. Скользко, мерзко… слишком обворожительно.
— Чтобы больше этого не повторялось, — шепчу вроде как угрожающе, открывая заданную учителем страницу.
Глава 16 «Видовая структура биоценоза».
— Чтобы больше не делал вид, что не заметил тебя в дверях учительской? — Ещё смешок. — Как скажешь, Лиза. Не буду.
Блин. Уткнуться носом в учебник и сделать вид, что обожаю биологию.
— Или больше домой тебя не провожать? — шепчет спустя паузу, поддевает пальцами учебник, за который я спряталась и мягко опускает на парту.
Прямо в глаза смотрит и даже не пытается стереть с лица этой самодовольной ухмылки.
— И… и это в первую очередь, — заставляю себя говорить и вновь исчезаю за учебником.
Тот вдруг вылетает у меня из рук и с грохотом падает на парту.
— Яроцкий! — тут же реагирует Ольга Альбертовна. — Что там у вас происходит?
— Ничего, — лениво пожимает плечами и открывает мой учебник на какой-то «левой» теме. — Я просто забыл свой дома. Попросил Лизу поделиться.
Гад. Какой же гад!
Разворачивается в пол-оборота, распластавшись за партой, подпирает рукой голову и смотрит на меня, не отрываясь. Минут десять смотрит, может и больше, пока я заверяю себя, что метод игнорирования — лучший метод.
В итоге не выдерживаю, резко выдыхаю и протягиваю Яроцкому руку:
— Давай.
Бровь того озадаченно выгибается, а уголок рта приподнимается в позабавленной ухмылке.
— На, — хлопает меня по ладони, давая «пять».
Сужаю глаза и пытаюсь понять, что за игру он ведёт. Нет, не эту больную на пять испытаний, а будто бы свою личную, ещё более безумную.
— Где открытка? — шепчу, не сводя глаз с его лица.
Ухмылка становится ярче, как и блеск в лукавых глазах. Вытаскивает из кармана джинсов сложенную вдове картонку с изображением птицы в клетке и
