— Рисунки? — понимающе спросил он.
— Да, — подтвердила Четвёртая и изобразила: схематичный человечек с букетом.
— Это как бы ты, — объяснила рыжая. — Собрал цветочки на это своё пойло.
— Для старейшины, — поправил человек. — А чего — похож…
— Дальше ты куда идёшь?
— Назад в деревню, ясное дело.
Она нарисовала ряд квадратов с деревянными крышами.
— Деревня, — согласился человек и пририсовал паре домов по трубе.
Рядом с деревней образовались высокие прямоугольники с проёмами окон.
— Это место, откуда ты принёс цветы.
— Город камней.
— В нём кто-то живет? Люди?
— Одни животные. И духи.
— Духи кого?
— Прежних.
Прежних ознаменовало пустое место. Человек взглянул на Четвёртую.
— Как выглядели прежние? — спросила она. — Я не знаю. Ты нарисуешь?
Он ловко изобразил ещё одного человечка.
— Наши предки.
— Что с ними стало?
Человек, увлекшийся полудетской игрой в рисованную визуализацию, — метод, в миру часто используемый теми, кто изучает психику, и не менее часто Идущими, желающими установить контакт — нахмурил лоб. Сколько ему лет — двадцать, тридцать, сорок?
— Не могу показать.
— А сказать? — мягко спросила Четвёртая.
Человек молитвенно сложил ладони, всё-таки показывая, но не рисунком.
— Бог? — предположила Четвёртая.
Человек поклонился кому-то невидимому. Потом спросил:
— Почему вы не играете так на ярмарке? Это ведь интересно, я люблю, когда мне рисуют…
Четвёртая победоносно посмотрела на Капитана.
— Учись, варвар.
— Ученье — свет, — поддакнул Курт и с хрустом разгрыз ещё одну выловленную барбариску.
Четвёртая хотела спросить, как звали этого их бога, или же у него, как и у старейшины, не было имени, — просто Бог — но тут прислужник засуетился.
— Всё сидим-сидим, разговариваем, а старейшина ждёт. Хотите, вместе пойдём, только мне прежде надо в распадку — там кермек растёт.
— Распадка — далеко? — спросил Капитан.
— Нет, рядышком. Пойдёмте, прогуляемся. Не скажу, так и быть, что вы в городе нашем ходили… только помогите мне кое в чём. Поможете?
Капитан выразил желание узнать, что за помощь от них потребовалась.
— Распадка же, — многозначительно произнёс человек. — А в распадке — равк. У меня, конечно, есть одна вещица, старейшина дал, да и равка я там никогда раньше не видел, но раз другие прислужники говорят, значит, водится. Там — равк, а у вас — стрел. Как выскочит равк, так и ляжет.
— Равк, — задумчиво сказала Четвёртая.
Человек взглянул на неё, потом зачем-то быстро задрал рукав, посмотрел на свою жилистую руку, вернул рукав обратно и изобразил на песке оскаленную треугольную морду.
— У вас, говорят, их почти всех перебили. Так можете теперь и наших… на здоровье. Никакой от них пользы, только вред: скотину портят, людей пугают…
— Примем к сведению, — любезно ответил Курт.
Лучик покачалась на носках. Человек залюбовался её волосами.
— Ромашкой моешь? Или льном? Старейшина всякие отвары полезные делает, знаем…
— Шампунем, — хихикнула Лучик.
— И такое у него, наверное, есть. Ну что, вы идёте?
