помещение у M-me Leclerc. Входим в наш флигелек: печка удалена; нет возможности согреть пищу. Тук-тук-тук, входит M-me Leclerc — и вот мой разговор с ней:
Я смотрю и вижу почтовый конверт с нашим адресом и надписью чьей-то рукой: «partir sans laisser d’adresse» — «уехал, не оставив адреса».
Делать было нечего. Мы с Bruns нагрузили чемоданы и ящики и пошли искать место для них к нашим приятелям. M-me Poli согласилась без затруднений. Мы расстались холодно с M-me Leclerc и пошли к Poli, чтобы поесть горячего и, кстати, справиться об автобусах и поездах. Сведения оказались неутешительными: вечерний автобус в Fontainebleau ходил только три раза в неделю, и в этот день его не было. Единственная возможность вернуться в Париж — поезд из Fontainebleau, но туда нужно было добираться пешком, с чемоданами, через лес 13 километров.
По расписанию поездов было два, и, немедленно отправившись, мы имели шансы застать первый из них. Решили идти через лес, чтобы немного сократить путь и избежать неприятных встреч. Но идти через лес зимой оказалось совсем не то, что летом. Всюду лежал снег, несколько размоченный оттепелью, и ноги по щиколотку погружались в снежную грязь. Даже Bruns, крепкий мужчина, спортивный и выносливый, стал несколько отставать. И чемоданы оттягивали руки, оттягивали плечи. Так мы добрались до Fontainebleau.
Еще невезение: это был день без трамваев, что нам прибавило 3 километра по городу до вокзала. И еще невезение: удобный поезд был отменен, и пришлось ждать до семи часов вечера. Мы посидели сначала в вокзальном кафе, потом смирно уселись на вокзале, в полумраке, и ждали бесконечные часы. И вот, наконец, мы — в поезде, но и тут невезение продолжалось. Когда мы проезжали через Villeneuve-Saint Georges,[1149] послышался грохот воздушной бомбардировки. Союзники бомбили железнодорожные сооружения на другом берегу Сены. Зрелище было феерическое: осветительные разноцветные ракеты намечали площадь для бомбардировки, сыпались бомбы, зажигательные и разрывные; вовсю работала зенитная артиллерия.
Из окна идущего поезда мы любовались этим спектаклем, но вставал вопрос, объявлена ли воздушная тревога в Париже. Для нас это имело существенное значение: если прибываем туда во время воздушной тревоги, то не сможем покинуть вокзал, а главное — метро возобновляет движение только через полчаса после ее окончания. К какому же часу мы попадем домой и как Bruns сможет вернуться к себе в Antony?[1150] То, чего мы опасались, осуществилось. В Париж мы попали во время тревоги, до ее конца отсидели полчаса на вокзале и увидели, что у нас нет времени ждать метро.
Нагрузившись чемоданами, мы отправились пешком и прибыли к Фроловым к девяти часам вечера. Как я был счастлив увидеть тебя! Я так боялся, что наше опоздание вызовет у тебя слишком большое волнение. Фролов был как всегда, но Анна Васильевна встретила меня и Bruns ласково, усадила за стол и сказала, что они занимали тебя все время, дабы не дать волноваться. Во всяком случае, было ясно, что в Acheres о нашем нелегальном положении известно. К счастью, как потом оказалось, неразговорчивая M-me Leclerc ни с кем не поделилась своими сведениями. Bruns пообедал с нами и побежал к своему поезду. Часто потом, когда Пренан ворчал на Bruns, мы напоминали ему, каким хорошим другом был он для нас и семьи Пренана в те тяжелые времена.[1151]
В начале апреля приехал некто, имевший отношение к нашему будущему путешествию в Швейцарию, и мы имели с ним деловой разговор. Переход границы, как я и предполагал, должен был иметь место около Montbeliard. По данному нам сигналу мы должны покинуть Париж, вылезти из поезда в Montbeliard и там пробыть некоторое число дней — неопределенное, в зависимости от погоды, снега и других условий.
От Montbeliard, пешком или в камионе, мы должны добраться до деревушки, откуда предстоит пешее горно-лесное путешествие. Я поинтересовался протяженностью этого последнего этапа. 12 километров. Есть ли подъемы? Да, их несколько, с денивелляциями[1152] в 300–400 метров; путь — напрямик, без дорог и тропинок. Когда я сообщил о состоянии твоего здоровья и моих опасениях, последовал ответ: «У нас нет никого, кто мог бы перенести больную. Нужно напрячь силы и проделать путь пешком». Конечный пункт — граница. Далее нужно продолжать самим, без проводника, который, однако, укажет, где находится швейцарский контрольный пункт.
Я спросил, бывали ли случаи передачи беглецов обратно немцам. Ответ: «Да, бывали. Сравнительно редко». Что касается вещей, то можно взять с собой только то, что мы сами в состоянии перенести. Что касается до размена денег, то приезжий расхохотался, когда я назвал ему цифру, данную нам
