складывалось ее существование, каким образом утром автокар забирал из отелей больных и развозил по лечебным местам: кого — пить воду, а кого — принимать ванны (она брала ванны), как автокар развозил их по домам, а затем — полный покой до следующего утра. Цены — очень недешевые и без гарантии: счет содержал кучу неожиданных приплат.[1349]
Этой осенью 1946 года мы занялись все кандидатурой Petit на пост директора Биологической станции в Banyuls и профессора Сорбонны. Я уже рассказывал о твоем пребывании на Пасхе в Марселе у твоей приятельницы Deb Schachter, бывшей M-lle Nedeler, твоей товарки по Сорбонне. Патроном Deb оказался наш давний знакомый Petit, энергичный зоолог, работавший в одной из лабораторий Museum.[1350] Он исчез с нашего горизонта, отправленный в командировку на Мадагаскар. Вернувшись оттуда, он получил профессуру без кафедры в Марселе и заведывание морской станцией. Будучи левых убеждений, он во время войны работал в сопротивленческих организациях, сблизился с коммунистами и сам стал коммунистом. После освобождения он развил в Марселе большую политическую и журналистическую деятельность, и для него была находкой такая сотрудница, как коммунистка Deb, биолог, женщина с большой волей и энергией. Фактически она вела всю работу на морской станции, и Petit мог блистать на марсельском политическом небе.
Prenant и Teissier, побывав в Марселе одновременно с тобой, восхитились энергией Petit и решили провести его кандидатуру на освободившийся пост в Banyuls.[1351] Ты взяла на себя роль толкача в Париже в биологических кругах, а я — среди физико-математиков. Делать это было нелегко, и в этой среде нужно было проявлять много выдержки и такта: дело с самого начала приняло политическую окраску. Влиятельные реакционеры, как, например, старик Caullery, сейчас же стали подыскивать более сильных кандидатов. Это было легко. Если у Petit была большая энергия и организационные способности, то его научные публикации были совершенно среднего класса, и в научных учреждениях не было недостатка, особенно — в провинции, в научных работниках более высокого уровня и плохо устроенных. Таким был Abeloos, которого реакционеры выдвинули против Petit. Abeloos тоже был bolchevisant и даже одно время член партии, но он быстро перешел на троцкистские позиции, и Caullery говорил направо и налево, особенно — налево: «Вот смотрите, я вовсе не исхожу из политических соображений, для меня троцкист столь же чужд, как и коммунист, но я не хочу в наш парижский университет вводить le plus petit de nos biologistes.[1352] Против Abeloos было много деловых соображений и прежде всего то, что он никогда не занимался вопросами морской биологии, не работал на морских станциях и не имел никакого понятия об обширном цикле проблем, с которыми придется сталкиваться директору станции в Banyuls.
У Petit по всей его деятельности был накоплен огромный опыт. И потому Prenant и Teissier могли с чистой совестью говорить, что на этот пост они предлагают самого крупного кандидата во Франции. Эти аргументы дали им ценного союзника — профессора Geasse, руководителя третьей зоологической кафедры в Сорбонне. Борьба была, однако, очень бурной. Перед каникулами голосование в совете факультета, далеко не полном, дало легкое преимущество Abeloos. Наоборот, в Commission Consultative[1353] по биологии (орган министерства) кандидатура Petit имела преимущество. После каникул голосование в факультете дало неопределенный результат, что являлось уже плюсом для Petit.
После ряда колебаний маятника в разные стороны потихоньку предложили Abeloos профессуру с кафедрой и заведыванием морской станцией в Марселе, и он почти на это согласился. Это почти согласие окончательно решило вопрос в пользу Petit. Однако перипетии этого долго тянувшегося дела естественно волновали Petit, и несколько месяцев он болтался между Парижем и Марселем, часто бывал у нас, плакался во все жилетки, и нам приходилось его утешать и поднимать в нем дух.
А вот обещания, данные Abeloos, не были выполнены. Пока шла драка за Banyuls плюс кафедру в Париже, появился новый юный хищник Jean-Marie Peres, сын математика, твой ученик по практическим занятиям. При помощи влиятельного папаши он получил назначение в Марсель как профессор без кафедры, но с заведыванием лабораторией. Таким образом, назначенный в Марсель в качестве хозяина кафедры Abeloos оказался лишенным лаборатории и в состоянии постоянной войны с прытким Jean-Marie. Несколько позже мы выяснили, что тут была рука Petit. Будучи в родстве с Peres, он получил его поддержку в своем деле и в обмен провел втихомолку кандидатуру сынка. Это нас несколько расхолодило по отношению к нему. Впоследствии оказалось, что и у Prenant, и у Teissier другие основания для холода. Я об этом буду в свое время говорить. Во всяком случае, это дело показало нам, какой неаппетитной кухней является во Франции прохождение кандидатур. Нового, впрочем, в этом деле для нас ничего не было: мы уже видывали эти виды.[1354]
Осенью этого же года ты сменила портниху. При наших ресурсах, чтобы обшиваться, ты использовала все возможные способы. С 1934 по 1940 год у нас была домашняя портниха M-me Dumoulin, которая работала дешево и, в общем, удовлетворительно, но нуждалась в надзоре. Я не мог осуществить его в твое отсутствие, а по будним дням ты всегда была в Сорбонне. Поэтому modus vivendi был такой: M-me Dumoulin приходила во вторник утром, завтракала со мной и оставалась в твоей комнате за работой до твоего возвращения, то есть до шести вечера. Ты смотрела, примеривала, делала свои замечания, стараясь не обидеть самолюбивую M-me Dumoulin, что тебе по большей части удавалось, но не всегда. Во всяком случае, в течение шести лет все шло хорошо.
Война поставила все вверх дном, и стало невозможно давать M-me Dumoulin регулярную работу, но у нас остались очень добрые отношения. Если не ошибаюсь, дело было не в твоих затруднениях, а в том, что M-me Dumoulin имела до войны шесть клиенток (на шесть дней недели), а с войной потеряла четырех из них и, чтобы существовать, взялась за заготовку платьев для магазинов, а это заставило ее отказаться и от оставшихся клиенток. От времени до времени она приходила к нам из-за болезни ее дочери Suzette. Это была очень славная девушка, работящая, с мягким характером, неглупая, и вот у нее
