– Насколько мне известно, авторы в России эксплуатируются несколько сверх меры. В России все наемные работники – рабочие, пролетарии – все получают меньший процент от того, что они вырабатывают, чем в Германии или Америке. Так же и писатели – тоже получают меньший процент, чем на Западе, от той прибыли, которую они приносят издателю. На Западе дело обстоит так, что писатель знаменитый, кассовый получает больше своего издателя, большую долю от прибыли. Но поскольку у издателя много писателей, то издатель может зарабатывать больше. Я, однако, не уверен, что когда речь идет о писателях кассовых, как Джоан Роллинг с «Гарри Поттером», заработавшая уже свои полмиллиарда долларов, или сколько там, что она заработала меньше своего издателя. Я подозреваю, что больше. Там более прозрачная система, конкуренция, открытые налоги. Там легче. Наша российская гонорарная система очень несправедлива по отношению к писателям молодым, начинающим, неизвестным. Издатель стремится навязать ему кабальный контракт, и допустим, что у такой известной и хорошей писательницы, автора женских детективных романов, как Полина Дашкова, первый роман был куплен за 300 долл, и заключен договор на несколько следующих ценой по 600 долл, за штуку. Когда через три года она сдала эти три романа и узнала, сколько они стоят, то ушла оттуда, ругаясь самыми грязными словами, которым ее научили в Литературном институте на Тверском бульваре. И это обычная картина, но уже сегодня, насколько знаю я, писателю кассовому, писателю крутому, книга которого обещает не только прибыль, но еще и блеск марке издательства, могут пообещать 100 000 сразу. Поскольку у нас налоги не платятся, схемы везде серые или черные, о гонорарах говорить, разумеется, не принято, то понятно, что такие люди, как Донцова, Маринина или Акунин, достаточно прилично зарабатывают, но с теми же тиражами на Западе они, разумеется, зарабатывали бы больше. Например, если у меня продается в год, ну, возьмем для простоты, для округления, 500 000 экземпляров, и каждый экземпляр твердый стоил бы в Америке, грубо говоря, 30 долл., но мы возьмем 20. «Хард кавер» в Нью-Йорке стоит тридцатник, «мякиш» – 6–7 долл., а твердый – 27–30. Это получается у нас, значит, 10 млн долл, в год. Из них я безусловно получал бы 20 % как вполне кассовый автор, то есть я бы получал где-то 2 млн долл., но мы еще немного «скрутим» на то, на се и получим не меньше чем 1,5 млн в год. Грубо говоря, я сказал давно, что при тех же тиражах на Западе писатель получает на порядок больше, чем у нас. Есть такое дело. Является ли это справедливым или нет? Если сравнивать с Западом, то это несправедливо, потому что я бы мог получать больший процент и, соответственно, большие деньги, потому что на Западе считается уже что-то от розничной, продажной цены, которая печатается в типографии на обложке. А в России считается от оптовой отпускной цены издателя оптовым торговцам, эта цена реально равняется 60 % от прайса (хотя на самом деле, допустим, на уровне 80 %). Но вот принято так считать и, более того, она равняется не более чем трети той цены, по которой книги продаются в магазине. Значит, 15 % издательских вряд ли превышают 5 % от продажной цены. Таким образом, допустим, один из самых кассовых авторов, неизменно входящих в десятку, прекрасный беллетрист, автор мужского чтива Александр Бушков, один навалявший неимоверное количество толстых книг, хотя какое-то количество писали «негры», но он и сам очень много работает, кое-как вроде бы имеет построенный дом, джип и всякую мелочь в доме в Красноярске. Хотя, по справедливости, он должен быть миллионером даже у нас в России, даже по тем расценкам. Но насколько я знаю, издательства не балуют его большими гонорарами. Однако что касается лично меня, то у меня очень хорошие отношения с «АСТ», и ни у кого и в мыслях нет меня редактировать. Я рисую такие обложки, какие считаю нужным, рядом с очень хорошим дизайнером, который меня очень хорошо понимает, и я очень хорошо понимаю его. В результате книга выходит такая, какую я хочу, но с поправкой, что иногда там бумажка дешевле, иногда обложечка не совсем качественно напечатана, но это уже технические моменты экономии. И вот эту книгу издательство таранит, пихает и сдвигает, как может, насыщающим тиражом и говорит: «Давай еще издадим в четырех видах». Я могу только стучать по дереву, чтобы такая ситуация продолжалась как можно дольше. Тем более что издательство неоднократно мне говорило, что если у меня будут какие-то материальные надобности, то оно всегда готово пойти мне навстречу. Я знаю, что мог бы вырвать из издательства больше, но мне не приходило в голову вырывать. Покой и счастье дороже.
– Перед совершением крупной покупки или при принятии инвестиционного решения вы с кем-нибудь советуетесь? Родственники принимают участие в вопросах инвестирования?
– Мои покупки, разумеется, нельзя назвать инвестированием, хотя по поводу квартиры я советовался с женой и чрезвычайно ей благодарен, потому что я думал покупать в центре, допустим, на Чистых прудах – в Архангельском переулке была очень подходящая квартира, или покупать здесь, на Алексеевской. Она сказала, что ей не нравится центр, а северо-восток ей, наоборот, нравится. Я к нему тоже неплохо относился. В результате я купил квартиру здесь и счастлив до ужаса, потому что мне до издательства 15 минут пешком, до Останкино пять минут езды на машине, все на свете, вплоть до рыночка, до парикмахерской, вплоть до вендиспансера – все в радиусе пяти минут ходьбы. Совершенно замечательный район, и рядом же Сокольники, и ВДНХ, и Лосиный остров. Так что здесь советовались, а так обычно… Знаете, покупка ботинок – это слишком мелкий вопрос.
– Как вы оцениваете перспективы мировой экономики?
– Вы знаете, бесконечно сложный и неоднозначный вопрос. Это зависит от того, что у нас будет с рождаемостью в странах третьего мира. А она, конечно, пойдет вниз. Это зависит от того, что близится демографическая катастрофа в Китае, когда на одного работающего будет несколько иждивенцев,
