И кроме того, есть прелесть, знаете, когда тебе почти что двадцать восемь лет и шесть из них ты отпахала, как лошадка, в полуподпольном статусе, а из этих шести два года стучала на своих же ближних, на тех, кто трудится с тобой бок о бок, лобком о лобок, – есть, знаете, немаленькая прелесть в том, чтобы вдруг, внезапно, неожиданно для всех и для себя почувствовать, что ты теперь законное такое существо, ванильная актриса класса А, что через месяц твоя мордочка будет болтаться на плакатах не подле грязных вокзальных лавочек (хотя и там, конечно; хорошо), а в супермаркетах у касс. Есть ощущение такого, знаете, перерождения, рождения заново, из грязи – в белый свет, в почет, в достоинство, в большой законный мир, где ты на всю ванильную гигантскую индустрию одна такая будешь, природный уникум, вполне соответствующий Кодексу AFA, – девочка-не-морф с роскошной золотой шевелюрой, уже и так со славой до небес – и вот она ступает на новую прекрасную дорогу, в другие небеса.
Закинуть косы за спину – пускай немного потянут голову назад, а то уже и шея затекла, с чего-то стала затекать, похоже, они и впрямь чрезмерно отросли, возможно, одолели некий критический рубеж, после которого нагрузка на шею уже становится совсем невыносимой, – и что же с ними делать? А, ладно, волосы; но в целом – прекраснейший, Афелия, момент, цени и помни; вот сейчас, пока агент лезет за карточкой, вдохни, расслабься и поздравь себя: ты сделала, ты разрулила все, ты выбралась, прикрылась, защитилась, твой дядюшка, небось, уже проведал про этот ход и кусает себе локти в тишине больничного покоя – ну и хорошо; все удалось – не верится, поди. И с Глорией бы вышло хорошо, прекрасно вышло бы – когда бы не одна деталь, лежащая на совести комочком, – но Глория не дура, черт возьми, и, видимо, поймет и извернется, а остальное – просто удалось. Ну что я за герой и молодец.
Когда уже почти пришла домой, на улице, буквально у машины, так навалилась слабость и усталость, что еле до квартиры доплелась и чуть не рухнула – но надо было кое-что проделать прежде, терпеть уже совсем не было сил – и Фелли, взяв с собой самые большие ножницы, какие на кухне нашлись, пришла с ними в ванную, и за пятнадцать минут, путаясь в локонах, как в веревках, и собственному равнодушию к этим локонам, впервые в жизни возникшему, поражаясь, подкоротила волосы – не очень, сантиметров на восемнадцать-двадцать, так, чтобы они хотя бы не волочились по полу, а просто до пят доставали – так даже красивей получалось, вес меньше и лежат пышней. Стало легче, как если бы сняли с головы пудовую тиару. И спать пошла по золотому облаку обрезков, как по облачку.
«Я знал Кшисю Лунь, когда-то – лейтенанта, теперь, посмертно, – капитана; кажется даже, я что-то писал о ней, где-то упоминал, но не вспомнил и найти не смог – я плохо храню архивы. Маленькая и смешная; мне доводилось видеть педоморфов до нее – они все одинаковые, схожие глазами, по крайней мере: зрелость взгляда не изживается с помощью силигеля. Маленькая и смешная. Последний раз, когда я ее видел, она была еще цела и невредима.
Она свидетельствовала по делу студии “Андерэйдж оф Инносенс” – не просто свидетельствовала, она была там подсадной, подставной какое-то время, и, собственно, по ее наводке и взяли тогда друзей Синего Хави – Ксавьера Гоголя, чей бизнес одной ногой опирался на легальное нелегальное чилли с педоморфами, а другой – на совсем уж нелегальное чилли с педофилами. Скандал был страшный: суд судом, но выяснилось, что за некрупным с виду заведением Гоголя стоят его давние и постоянные клиенты; в ходе процесса раскрылось только одно имя – Нерон Ван-Дамм; этого оказалось предостаточно. А потом начальство лейтенанта Кшиси Лунь неожиданно для всех решило спрятать маленькую и смешную Кшисю в рамках программы защиты свидетелей; мой источник сообщил мне, что великий и ужасный Скиннер, глава Национального отдела по борьбе с нелегальной порнографией, усмотрел в происшедшем серьезную опасность для своего агента; так или иначе, лейтенант Лунь исчезла на долгий срок. Меня не слишком интересовала ее судьба: полицейский-порнозвезда, тем более порнозвезда поневоле – это могло бы быть интересно, если бы не было так коротко и по- деловому. Два сета с ней, конечно, изъяли у “Андерэйджа”; знал бы кто тогда, что еще быть ей, бедной, порнозвездой, но уже в совсем другом качестве… Когда два дня назад в прессе появились сообщения о поступившем в полицию кровавом сете с убийством молодой женщины-полицейского, педоморфа (не представляю себе – сразу скажу, – что эта информация могла “утечь” из полиции, как пишут новостные издания; такие вещи не утекают, их сливают, осторожно и незаметно, чтобы лишний раз продемонстрировать нации ужасы мира нелегальной порнографии и деятельное мужество тех, кто стоит стеной на ее пути), – у всех, кто был в курсе дела “Андерэйдж”, не оставалось никаких сомнений касательно личности жертвы.
У меня свои связи и свои конфиденциальные источники; кое-что удалось узнать – в частности, что именно скрывается за фразой Скиннера (настоящее его имя, кстати, Уолтер, Железный Уолт – такой была его первая кличка; когда-то я помнил происхождение клички “Скиннер”, но сейчас вспомнить не могу) – так вот, мне удалось узнать, что скрывается за фразой Скиннера “Мы предпринимаем все возможные шаги для того, чтобы найти этих зверей, этих подонков”. Рассказываю.
Сет, оказавшийся впоследствии сетом с убийством Кшиси Лунь, был “заказан” у людей, якобы специализирующихся на производстве снаффа с детьми. Заказ осуществлялся подставным “клиентом”, работающим на полицию, – нормальная практика, прекрасно известная самим “снафферам”, часть бесконечной игры в кошки-мышки с органами. При таком заказе никогда не известно, как объяснил мне мой источник, догадываются ли люди, “выдающие”, как он выразился, “себя за снафферов”, что их заказчик – полицейский, или принимают его за очередного несчастного извращенца. Так или иначе, они продуцируют некий сет в соответствии с желаниями заказчика – цитирую мой источник: “Монтажный, конечно; снимают морфов или еще как-то, потом чистят, монтируют; клиент не заметит, а наша, полицейская аппаратура всегда показывает следы подчистки; так мы и убеждаемся, что это не снафф, а надувательство за нечеловеческие деньги, которые платит наивный заказчик”. В принципе система вполне безопасная: если заказчик – заказчик, он уходит
