так и написала, не особо обеспокоенная пребыванием дочери в логове злодеев-республиканцев.
— Я думал, вы появитесь не раньше послезавтра, — говорю сразу всем. Вики так и не отпустила рукава, прижимаясь. — Иначе бы встретил.
— Капитан-коммандер действовал по обстоятельствам, — дипломатичным тоном сообщила Дениз.
Узнаю пасторское желание сгладить шероховатости и вывести кого-то из-под удара. Может, мы все и постарели, да характер остался прежним. Нашла кого и по какому поводу защищать. Отдавать Адаму приказы на воде сроду не пытался. Как стало ясно, что в ближайшее время ожидает стратегический тупик, штурмовать с огромными потерями Манхэттен не собираюсь, а уйти они из-за английского флота не могут, причем британцы, в свою очередь, сжечь стоящие в бухте корабли под прикрытием батарей фортов не способны, оставалось лишь задушить франков голодом. Собственных детей оставлять без пищи как-то не очень хорошо. Выпускать никого Дюфур не собирался, хотя, по мне, себе же делал хуже, увеличивая количество ртов и получая потенциально недовольных в немалом количестве.
В итоге я попросил Адама заняться. Ему виднее, где и когда, особенно осенью, ведь начались дожди и шторма. В принципе высадиться не особо крупная проблема. Все побережье не проконтролировать. Другое дело крупный отряд. А мелкая группа имеет хорошие шансы просочиться. Точной даты операции он не назвал и, наверное, правильно сделал. Сидел бы и бессмысленно волновался. А не дай бог, нарвались бы на патруль и кто-то пострадал — вообще мрак. Вот и вышло то, что вышло. Он притащил не только моих, но, видимо, всех не уехавших домой, добрых две дюжины мальчишек и девчонок.
— Сейчас разместим всех на ночь, а утром подробно побеседуем, — говорю для общего сведения. — Полагаю, всем желающим отправиться домой обеспечу такую возможность. А кто по неким причинам не может или не хочет…
Дениз точно некуда идти. Ее муж, в отличие от подавляющей части депутатов Конгресса, не сбежал, а попытался собрать людей для сопротивления при высадке. В итоге угодил в плен и помер даже не от пули, а от банального тифа, выкосившего полтюрьмы.
— …Здесь всегда найдется чем заняться на пользу Федерации и армии.
— Ура! — крикнуло сразу несколько ломающихся юношеских голосов.
Это они зря. Мушкетов не вручу, и не мешает для начала выяснить, чьи дети. Впрочем, в качестве посыльных пригодятся. Заодно и познакомятся с истинно мужским коллективом. Надеюсь, после этого не будут смотреть в розовых очках на битвы и прочие малоприятные игры. К опасностям привыкаешь, а к постоянно натертым ногам, вечному рытью — от траншей до выгребных ям, — холоду и дури сержантов невозможно. Но это все потом. Я действительно соскучился по детям и хочу пообщаться без посторонних. Попытаться понять, в кого превратились.
Вид на проходящий внизу Ист-Ривер был красивым. Квадратики полей, где возятся люди, темная, медленно текущая вода и тишина. Приятно греет солнце, и на ближайшие пару часов отсутствуют существенные заботы. Если злобный враг не перейдет внезапно в наступление, никто тревожить не станет. Я запретил мешать на пикнике с детьми. Не так часто получается вырваться, несмотря на общую спокойную обстановку.
Перемирие действовало, и стрельба прекратилась. Мы даже начали пропускать на Манхэттен продовольствие. Самое большое неудобство блокированным вместе с войсками жителям Нового Амстердама доставлял рост цен, особенно для бедных. Вечная проблема: страдают обычно гораздо сильнее и так не имеющие запасов жира. Многие отправляли семьи к родственникам, но немало народу элементарно боялись оставить дома и еще уцелевшее имущество без пригляда. Хотя мародерство и преследовалось достаточно жестко обеими армиями, но случалось всякое. Однажды десятки домов просто-напросто сгорели от чей-то небрежности, без всяких боев. Зрелище с холмов было жутковатым. А еще в городе присутствовали тысячи беженцев, не имеющие возможности вернуться домой и впавшие во множестве в нищету. Конфискации, зачастую грабежи подданным предлогом происходили повсеместно.
Поскольку оружия франки не сдали, только в качестве вынужденной меры выпустили пленных, Континентальная армия встала на Бруклинских высотах, готовая к продолжению. Теперь в еще худших условиях для противника. Оборонительные рубежи устраивались на совесть. В принципе никто не сомневался, что долбиться о них республиканцы не станут даже при сорвавшемся мирном договоре. Но, с одной стороны, солдат требовалось занять чем-то полезным, чтобы от безделья дикие идеи в голову не лезли. С другой — лучше перебдеть, чем недобдеть. Мали ли что стукнет в чужие головы. Им тоже тяжело давалось сидение.
Пока что четвертый месяц, не считая дороги, где-то в Европе заседали в сомнительной попытке окончательно договориться. Наш вопрос был третьестепенным, но американские делегаты на мирной конференции настаивали, чтоб Париж признал независимость колоний как предварительное условие переговоров. В целом возражений по данному поводу сегодня не имела ни одна из сторон, но франки выставили условием отсутствие преследований и имущественную сохранность у местных жителей, участвовавших в войне на их стороне. Естественно, требование во второй части было с негодованием отвергнуто и предложено встречное: о возмещении колонистам убытков, понесенных от действий интервентов. Это уже не устраивало республиканцев.
— Никогда не думайте, что привыкли к походной жизни! — продолжаю рассказывать, ощущая себя старцем, делящимся на склоне лет никому не нужным опытом. — Не обманывайтесь. Невозможно привыкнуть к путешествиям, потому что все кругом постоянно изменяется. Ничего одинакового в пути не существует. Погода, встречные, даже сама природа. Люди редко замечают, но и деревья по мере продвижения меняются. На севере одни, на юге иные. На западе вообще начинается степь. Все это зависит от наличия дождей, разницы в почве и температур.
