в квартирах) предусмотрены не были. Когда наступало теплое время года, из этой выгребной ямы шла страшная вонь, и Таня наглухо запечатывала окна, чтобы омерзительные миазмы не проникали в комнаты. Но это было бесполезно. Страшный, отвратительный запах был абсолютно всюду, и часто Таня с ужасом думала о том, что вся насквозь пропахла им.
Со временем Лиза стала лучшей подругой Тани. Тихая, молчаливая, спокойная, покорившаяся судьбе, она никогда не жаловалась на жизнь, которая, тем не менее, была для нее невероятно тяжелой. И, несмотря на свою профессию уличной проститутки, Лиза все еще сохранила свою красоту, как многие это называли – чистую, невинную красоту гимназистки, курсистки, кисейной барышни, а не девицы с Дерибасовской.
История Лизы была проста и страшна. Она рассказала ее в самые первые дни, когда Таня с бабушкой поселились на Молдаванке, – рассказала просто, как всегда говорила о своей жизни. Лиза выросла в сиротском доме. После того, как ей исполнилось 16 лет (к тому моменту она работала в мастерской по плетению корзин), она вышла замуж за моряка – и при этом по большой любви, несмотря на то, что семья жениха была против того, чтобы он женился на сироте. Через время мужа зарезали в пьяной драке в порту – в компании приятелей с корабля он отмечал в прибрежном трактире успешное возвращение из рейса. К тому моменту Лиза была беременна. Ее сын умер во время родов. Семья мужа выгнала несчастную из дома. Похоронив ребенка, она очутилась в доме терпимости в центре города, откуда ее вскоре прогнали, заменив другой, более красивой и молодой девушкой. С тех пор Лиза жила на Молдаванке, снимая комнату и работая на Дерибасовской, – так же, как и все остальные девушки. Другой жизни для нее не было.
На втором этаже, над комнатой Софы, жили сразу три девушки – Груша, Фира и Ада. Все они были уличными. Но Аде повезло больше всех: ей удалось устроиться в приличный дом на Средней и к другим девушкам она приходила только раз в неделю, когда получала выходной. Зарабатывала Ада больше всех и не могла нахвалиться на свою хозяйку – толстую Берту.
Очень скоро Таня близко сошлась со всеми девушками. И все они (кроме Лизы, которая с самого начала стала ее искренним, настоящим другом) без исключения уговаривали Таню идти с ними на Дерибасовскую.
Образ жизни этих девушек был чрезвычайно прост. К вечеру, когда загорались вечерние огни, а центральные улицы города заполняли прогуливающиеся горожане, девушки одевались понаряднее, нанимали извозчика и всем скопом ехали «работать» на Дерибасовскую. Приезжали они к 8 вечера, и «работали» до 2–3 ночи, после чего возвращались обратно на Молдаванку – каждая по-разному.
Такие нарядные девушки прохаживались по главной улице города и завлекали мужчин. Заинтересовавшегося вели в одну из гостиниц, находящихся в переулках, расположенных поближе к Дерибасовской. В гостиницах этих без лишних расспросов сдавали комнаты уличным девушкам. Ночной портье знал лично каждую из них. Комната на час стоила рубль – и за нее платил клиент. Еще рубль получала девушка. И это были приличные деньги, позволяющие покупать нарядные тряпки и спиртное – две вещи, без которых невозможна была жизнь уличной.
Таких уличных девушек с Молдаванки контролировал местный авторитет по кличке Щеголь – так же, как и все остальные, он именовал себя королем. Можно сказать, что Щеголь работал исключительно с уличными. Каждая из них платила ему по 50 рублей в месяц. За такие деньги он обеспечивал их защиту (бандиты Щеголя дежурили в гостиницах, и любая уличная могла их позвать) и позволял им беспрепятственно заниматься своим промыслом.
Ну а если девушка переставала платить, Щеголь приказывал своим людям облить ей лицо кислотой. После такой экзекуции, если выживала, несчастная становилась инвалидом и уже никогда не могла работать на Дерибасовской. Ей оставалось только просить милостыню, переходя в разряд «сотрудниц» уже другого короля. В общем, всё здесь было поделено и четко организовано.
Все короли Молдаванки, заведовавшие каждый своей областью, платили полиции жалованье, таким образом договариваясь, чтобы та не препятствовала их деятельности. Поэтому полиция особо и не старалась трогать криминальный мир, больше занимаясь политическими, а не уголовными преступниками. К примеру, Щеголь имел такие хорошие отношения с начальством, что его уличных девушек вообще жандармы никогда не трогали. Девушки с Дерибасовской практически не попадали в полицейские облавы. А если случайно и попадали, то почти сразу же их выпускали, причем без штрафа.
Зато все девушки с Дерибасовской бесплатно обслуживали и Щеголя, и его людей. И даже любили бандитские гулянки, когда, например, сняв одну из Фонтанских дач, Щеголь устраивал праздник для своих людей, набивая целый дом самыми красивыми и свежими девушками. Такие оргии могли длиться неделями. Бандиты с девушками, как правило, были щедры, одаривали их деньгами и ворованными украшениями. Здесь девушки получали намного больше, чем могли заработать на улице. И на такой почве часто вспыхивали головокружительные романы, которые, как правило, ничем хорошим не заканчивались: ведь судьбой бандита чаще всего была смерть в перестрелке от пули жандарма или такого же бандита, а в случае попадания в руки жандармов – тюрьма надолго ну или же виселица…
Конец девушки с Дерибасовской тоже был печален. Если она не погибала от ножа психопата-клиента или не была забита насмерть подгулявшим бандитом, несчастную подстерегала тяжелая неизлечимая болезнь, которая в скором времени сводила ее в могилу. Если же ей даже и удавалось дожить до средних лет, то, не имеющая семьи, не способная родить детей, как правило, страдающая алкоголизмом, такая «девушка» заканчивала свои дни прислугой в каком-нибудь публичном доме, куда хозяйка могла взять ее за прежние заслуги – ну или как бродячую уличную кошку.
Но пока еще молодые, здоровые, румяные – они о своей жизни не думали и поэтому изо всех сил уговаривали Таню выйти с ними на Дерибасовскую и обещали познакомить со Щеголем. А Таня отказывалась. И несмотря на то что девушки не оставляли своих попыток, она все же часто проводила с ними
