международной торговле животными вымирающих видов. Одним из основных выводов стало то, что торговля слоновой костью и носорожьими рогами была источником дохода для нескольких запрещенных террористических организаций в Африке. В частности, для «Господней армии сопротивления» в Уганде, Конго и Южном Судане, «Джанджавид» в Судане, а в какой-то степени даже для «Боко харам» в Нигерии и «Харакат аш-Шабаб» в Сомали.
До сих пор все без исключения группы воевали у себя дома, но сейчас появились признаки того, что происходят изменения. «Господня армия сопротивления», говорят, присоединилась к «Боко хараму», который, в свою очередь, дал военную присягу «Исламскому государству» и сменил название на «Западноафриканскую провинцию “Исламского государства”». На другой стороне Африки действовал «Харакат аш-Шабаб», изначально выбрав США, Канаду и Великобританию в качестве потенциальной цели.
Паулина положила снимки, взяла блокнот, ручку и записала:
Паулина положила ручку и перечитала записи. У нее всегда получалось делать далеко идущие выводы, и она это знала. И все-таки… Может ли это быть так?
В данном случае речь шла о большем, чем искоренение некоторых видов животных. Это была серьезная угроза национальной безопасности.
Заповедник носорогов Лимпопо, Южно-Африканская Республика
Рассвет настал так быстро, что Роб едва успел это заметить.
Когда он и Табиса десятью минутами раньше заскочили в «лендровер» ночного патруля, еще стояла ночная темень. Сейчас, когда они медленно ехали к долине, уже рассвело. Они видели не рассвет, а дневной свет. Красноватое солнце появилось на другой стороне гребня и быстро поднималось, ослепляя их обычным желтым светом.
– Держитесь немного правее, – сказала водителю Табиса, – к дереву мопани.
Они были уже в долине. Въехали передними колесами в вытоптанную животным тропу, а задними – в высокую траву. Водитель Машуду ловко лавировал между деревьями и кустарниками, но ему это не нравилось. Кусты росли слишком плотно, и камни были настолько большими, что могли сломать шасси джипа.
– Еще далеко? – спросил он.
– Не думаю. Метров двести, может, – сказала Табиса. – Как думаешь, Роб?
Роб не имел об этом ни малейшего понятия, но был рад, что она обратилась к нему. Он прошел путь от тупого и наглого туриста до того, с кем действительно можно было посоветоваться.
Они говорили о вертолете. Охранники слышали шум, но не видели вертолет и потому заинтересованно слушали Роба и Табису. Они рассказали в подробностях все, что запомнили, кроме мужчины на вершине. Табиса попросила Роба подержать это пока в секрете.
– В ночном патруле есть новый человек. Я знаю его недостаточно хорошо, чтобы доверять, – пояснила она, пока они ждали машину.
Они вышли из джипа, и Табиса пошла первой. Солнце поднялось уже высоко, и Роб повернулся к нему лицом, чтобы лучи согрели замерзшее тело.
На дальнем склоне долины стояла дюжина слонов и рвала с деревьев листья, западнее паслись несколько гну, а всего в нескольких метрах от тропинки, возле акации, летали быстрые птицы с блестящей бирюзовой грудкой, похожие на воронов. Роб проводил их взглядом, и Машуду, который шел за ним, сказал:
– Сизоворонки. Красивые, правда?
Роб кивнул.
Затем они увидели носорога. Он лежал на боку. Птичий помет оставил белую полосу на толстой серой коже.
«Стервятник», – подумал Роб.
Гул роя мух становился громче с каждым шагом, но он не видел их.
Они были уже на месте. Подушечки ног большие, как тарелки. Тело доставало Робу до пояса, хотя животное лежало на боку.
Роб обошел его и инстинктивно зажал рот рукой. Носорог выглядел в точности как Лена на фотографии, которую прислал ему Тинус.
Нос – просто кровяная глыба. У длинной продолговатой раны клубилось облако больших темно-зеленых мух, ползало по ней вместе с насекомыми, которых он не знал. Вместо глаз были просто темные ямы с запекшейся кровью, и от огромных ноздрей до верхней губы протянулись следы почерневшей крови.
– Зачем они вытащили глаза? – спросил Роб.
– Это суеверие, – пояснила Табиса. – Жители Мозамбика считают, что глаза хранят картину, увиденную носорогом, поэтому вытаскивают глаза, чтобы
