– Я прихватил пиво.
Табиса покачала головой и вернула сумку в багажник.
– Если будешь бежать с бутылками на спине, тебя услышат за несколько миль. – Потом она открыла бардачок и достала фонарик. – Возьми. Держись за мной и делай так, как я скажу. Все время! Нас ожидают браконьеры и стая львов.
В свете полной луны они шли по песчаной тропинке. Дорога вела все вниз и вниз, а заросли становились все гуще и гуще. Табиса ловко нагибалась под низкими ветками и раскидистыми кустами. Роб потел и тяжело дышал. Каждая колючая ветка, под которой он проходил, казалось, цеплялась за его вязаный свитер.
Табиса подняла руку и остановилась так резко, что Роб ударился о рюкзак и заставил ее сделать шаг вперед, чтобы не потерять равновесие.
Неподалеку послышались голоса. Похоже, кто-то бежал, и это был человек. Потом вдруг раздались выстрелы, да так близко, что Роб подпрыгнул, не удержался на ногах и упал. Куст оцарапал ему щеки, какое-то насекомое побежало по руке.
Послышался новый выстрел, хриплый крик человека и взволнованные голоса людей, спешащих к этому месту.
Роб махнул рукой, прогоняя насекомое, и вытащил колючку. Кусты громко зашелестели, и он почувствовал, как Табиса схватила его за руку.
– Тише, черт возьми!
Она опустилась на одно колено и направила винтовку туда, откуда минуту назад послышались звуки выстрела.
Роб пытался хоть что-то рассмотреть, но ветки и листья были повсюду. Шум приближался, голоса звучали все ближе и ближе. Прямо перед ними опять замигал фонарик, и Роб, прежде чем услышал еще один выстрел, успел подумать:
«Черт, это они в нас стреляют?»
Инстинктивно он откатится в заросли кустарника, ожидая выстрела вдогонку, не удержался и, размахивая руками и пытаясь ухватиться за рыхлый песок, покатился вниз по крутому склону.
«Ущелье…» – подумал он.
– Роб! – закричала Табиса, но ее голос был так высоко и так далеко…
Они бежали по мягкому песку. Пуля ударила в землю в нескольких метрах от них, выстрелы звучали все ближе и ближе. Есани из-за больной ноги постепенно отставал.
Снова раздался выстрел. Есани закричал, и, обернувшись, Даниэль увидел, что он лежит на спине метрах в двадцати позади. Даниэль бросился на помощь, но тут услышал хлопок, который эхом отразился от скал. Что-то ударило его в плечо, подкинуло в воздухе, и он упал лицом вниз на сырой песок.
Папа!
Это Майя, его дочь. Ему показалось, что он слышит, как она зовет его.
Папа! Поднимись. Беги!
Он оперся руками о песок. И снова встал на ноги. Поднял тяжелый рог и побежал. Бросил притихшего и неподвижного Есани на произвол судьбы и бросился прочь.
Он бежал медленно. От тяжести рога ноги при каждом шаге погружались в песок, и он уже не видел Самору.
Самору, у которого было ружье.
Раздался новый выстрел, но Даниэль не видел стрелявшего и не знал, в кого стреляют, – в него или в Самору. Но где же Самора?
Он снова увидел перед собой Майю. Она сидела на постели и пыталась рассказать ему, что хорошо себя вела, помогала маме с посудой и Абелю с домашним заданием… Он так хотел ее послушать! Но не успевал. Не сейчас! Он пытался бежать еще быстрее и думал о том, что когда приедет домой, то обнимет ее и никогда больше не отпустит.
Снова раздался выстрел. Листва зашуршала совсем рядом. Даниэль услышал лай собак и громкий крик мужчин. И помчался по ночному влажному песку еще быстрее.
Левое плечо дернулось так, будто сквозь него прошел электрический ток, когда Роб наконец-то ухватился одной рукой за узловатые корни и всей тяжестью оперся на них. Падение замедлилось.
Взбираться по склону в дырявых «конверсах» было тяжело. Их блестящей подошвой Роб упирался во что-то твердое во влажном песке, цеплялся обеими руками за корни и пытался подняться наверх. Он должен был уйти как можно дальше от реки, от браконьеров. Роб хрипел и тяжело дышал, но изо всех сил лез вверх, хватаясь за ветки, палочки и все, что попадалось на пути.
Чем выше он поднимался, тем гуще становилась листва. Корни служили неровной, шаткой, но все же лестницей. Роб взбирался все быстрее и быстрее и наконец оказался на узкой тропинке – возможно, на той, с которой упал, а может, и на другой.
Роб, по-прежнему не поднимаясь с земли, огляделся, однако все, что он видел в густой растительности, – это ветви, листья и жуткие тени полнолуния. Он прислушался, но различил только свое тяжелое дыхание и подумал, что если кто-то его услышит, то непременно выстрелит.
Он сел на корточки, положил руки на колени и замер, ожидая, пока дыхание восстановится.
