— Она меня бросила, не я ее. Кроме того… — я ткнул пальцем в сторону кафетерия, — мне хотелось быть рядом с ней. Но она отмахнулась от меня.
— Когда ты успел стать таким слабаком? Я вижу это так: она, возможно, что-то сказала, но ты точно не меньше ее хотел, чтобы все прекратилось.
Я сжал кулаки. Исайя оторвался от стенки, расставил ноги и опустил руки, в которых тоже чувствовалось напряжение. Парень предвидел приближение драки и не ошибался.
— Что ты только что сказал? — медленно проговорил я.
Он знал, как сильно я любил Эхо, и эти слова были сродни предательству.
— Что ты так легко сдался. Значит, и сам не верил в вас двоих.
У меня снова появилось желание что-нибудь ударить, но костяшки так саднило.
— Я люблю Эхо. Так сильно, что предложил ей выйти за меня. Похоже, что я хотел сдаться?
Его брови взлетели вверх, и он расслабился.
— Скажи, что ты пошутил насчет женитьбы.
Я сполз на пол прямо возле шкафчика, и, откинув голову, ударился ей о металлическую дверцу. Хотел бы я, чтобы это оказалось шуткой. То предложение вызвало эффект домино, разрушивший мои отношения.
— Нет. Я налажал и не знаю, как все исправить.
Исайя подошел ко мне — его армейские ботинки громко стучали по плитке.
— Я просто хочу сказать, что не вижу, как ты борешься за свою девушку. Если хочешь ее, то прекращай вымещать свою злость на шкафах и вспомни о том, что стоит на кону.
Глава 47
Эхо
Когда я зашла в галерею, мой нос защекотало от запаха акриловой краски. Картины, которыми были увешаны стены, в основном представляли собой пейзажи. Мой взгляд остановился на живописном изображении высокой травы, гнущейся под порывами ветра. Несколькими часами раньше я показала миру свои шрамы. Сейчас я собиралась найти ответы.
Я нервничала и чувствовала, как пульсирует кровь под кожей. В последний раз, когда я приходила сюда, Эйрис был жив, а мама принимала таблетки. Она рассмеялась, когда брат признался, что одну из ее картин он совершенно не понимает. А когда я назвала его идиотом, Эйрис дернул меня за волосы и расхохотался, когда я стукнула его в ответ. В моих ушах снова зазвучал смех брата, и мне стало трудно дышать. Я должна была обнять его тогда. И никогда не отпускать.
— Вам помочь? — спросил женский голос.
Натянув улыбку на лицо, я повернулась.
— Привет, Бриджет.
Голубые глаза женщины округлились.
— Эхо! Боже, как ты выросла!
Бриджет была гораздо выше меня, и сейчас буквально нависала надо мной. Ее длинные прямые чернильного цвета волосы делали лицо угловатым и словно еще добавляли ей роста. Сколько я ее помнила, на Бриджет всегда был дорогой черный деловой костюм.
— Такое случается. — Я переступила с ноги на ногу. — У тебя найдется пара минут?
— Для тебя — конечно. Хочешь воды?
— Да.
— Что я могу для тебя сделать? — спросила женщина, когда мы вошли в ее офис.
Сейчас или никогда.
— У меня к тебе две просьбы.
Она вручила мне бутылку с водой и открутила крышечку со своей.
— Давай первую.
— Ты однажды сказала, что, если я когда-нибудь захочу продавать свои картины, то должна позвонить тебе первой. Это предложение все еще в силе?
