Однако унять его до конца не удалось.
Парень остановился напротив ошалевшего полковника. Говорил нервно и даже как будто обиженно:
— Вот я не понимаю, Инородец, где ты живешь? Как ты живешь в своей заоблачной стране? Как вы все там живете, я не понимаю! Ты разве не знаешь, что плакун-траву только руками можно выкапывать? Какой толк плакун-траву мечом вырывать? Никакого толка вообще! — Излив гнев, Малко немного успокоился. — Впрочем, ладно, тебя пожалеть надо, как и всех, кто там живет, в вашей стране… Хорошо. Я сам выкопаю как положено, а ты пока веревочки доставай.
Антошин, конечно, хотел спросить, что за веревочки такие, но желания снова попасть впросак не было.
В мешках, которые собрали в деревне, было едва ли не все, что нужно человеку для путешествия. В том числе разные веревочки: большие, маленькие, средние…
Антошин подумал: наверное, с помощью этой волшебной травы они доведут Бабу Ягу до бесчувствия (как уже было с обрами), потом свяжут. А потом…
Дальше фантазия почему-то отказывалась работать.
Малко, не жалея пальцев, рыл землю, шепча себе что-то под нос. Спрашивать его, какого размера нужны веревки, смысла не имело.
Антошин достал те, что ближе лежали, подошел к парню, прислушался.
— «Плакун! Плакун! Плакал ты много и долго, — шептал Малко, — а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой по синему морю, будь ты страшен бесам и полубесам, старым ведьмам… А как не дадут тебе покорища, утопи их в слезах, да не убегут они от тебя. Будь мое слово при тебе крепко и твердо век веком».
Осторожно, словно величайшую драгоценность, вынул Малко из земли корень травы, потом, трижды плюнув через правое плечо, сорвал цветок. И только после этого поднял глаза на полковника.
Взгляд Малко говорил о том, что Антошин снова сделал что-то неправильно. Взгляд был настолько выразителен, что полковник стыдливо спрятал веревки за спиной.
Мальчик усмехнулся:
— Ты собираешься корень и цвет вешать на шею на такой веревке, на которой и самому повеситься можно?
— Сразу бы сказал, зачем веревка, я бы тогда выбрал подходящую, — недовольно пробурчал Антошин.
— Прости, Инородец, но тебе неизвестно даже то, что у нас знают малые дети.
Антошин вернулся к мешку, долго рылся в нем и наконец отыскал подходящую веревочку. Разорвал ее на две части.
Малко ловко повесил сначала полковнику, а потом себе на шею цветок и корень. Посмотрел внимательно на спутника, будто подчеркивая серьезность происходящего.
И только после этого они наконец направились к избушке на куриножке.
Однако, сделав пару шагов, полковник остановился и начал беспокойно озираться. Он почувствовал на себе чужой взгляд. Кто-то явно за ними следил.
Но сколько ни смотрел он по сторонам, сколько ни всматривался в деревья и кусты — никого не увидел.
Малко оценил его нервозность по-своему.
— Волнуешься? — спросил он и сам себе ответил: — Конечно, Бабу Ягу все боятся. Перед встречей с ней как не волноваться?
До рези в глазах Антошин вглядывался в листву.
Нет вроде никого.
Может, нервы подводят? Хотя кого бояться-то? Бабу? Да будь она хоть трижды Яга!
Успокаивало и то, что Малко, похоже, ничего подозрительного не замечал.
— А она что, на самом деле такая страшная, эта ваша Баба Яга? — спросил полковник, вызвав тем самым очередной удивленный взгляд Малко.
Но на этот раз парень решил никаких обидных для полковника выводов не делать, объяснить попросту:
— Их вообще три сестры — три Бабы Яги…
«Три сестры… Что это такое? — мучительно вспоминал полковник. — Очень знакомое сочетание, где-то я его слышал. Или читал. Чехов вроде… Пьеса какая-то. Не помню. Бред! Мало того, что Баба Яга существует на самом деле, так их еще три, как чеховских героинь…»
Малко продолжил:
— Первая сестра — Яга-похитительница. Она страшна, она людей похищает, детей особенно, и ест их потом. Вторая сестра — Яга-воительница. Эта воюет все время с людьми, ее победить только богатырь может, да и то если очень-очень постарается. И все-таки она честней, чем похитительница, воин потому что. Воина всегда легче одолеть, чем подлую похитительницу, правда? Ну а вот третья сестра самая хорошая: Яга-дарительница. Я надеюсь, что нас в избе именно она и ждет.
— А дарительница чем славна?
