Антошин спросил испуганно:
— Руками?
— Зачем? — удивился Малко. — Это же клад! Его можно мечом.
Антошин принялся за дело.
Картина, надо сказать, была таинственная и даже романтичная. Ночь. Луна, в свете которой человек, согнувшись, пытался мечом вскопать землю.
Земля казалась каменной, поддавалась плохо.
Когда Антошин хоронил Вука, земля словно расступилась перед ним. А тут…
Полковник уже вспотел изрядно, а ямка, казалось, все не увеличивалась.
— Нет… — вздохнул Малко. — Так не получится. Клад не морковка, его легко не выкопаешь. И Кладовик не даст… Да и зарок есть, который нам неизвестен. Нет. Все по правилам быть должно!
Господи, как же устал полковник от этих правил!
Ведь все же понятно и просто: если кто-то что-то закопал, значит, другой может это выкопать. Если есть при кладе сторож — Кладовик этот самый, — то с ним можно либо договориться, либо обмануть, либо в крайнем случае нейтрализовать.
Так было всегда, хоть в древней Руси, хоть в двадцать первом веке. И так будет всегда. Потому что таков порядок вещей.
Как там Баба Яга говорила? «Правила — это то, что правильно».
Выкопать то, что закопано, — это правильно. Остальное — детали.
Антошин копал с такой страстью, что не заметил возникшего рядом человека.
Человек этот не пришел, а именно возник. Проявился вдруг на фоне темных веток. И стоял себе спокойно, смотрел, улыбался.
А Малко незнакомца увидел. С ужасом прижался к дереву. Ждал, как тот себя поведет.
Человек был не молод, пожалуй, ровесник Антошина. Одет богато: серебряный кафтан, серебряные башмаки на высоком каблуке. На голове — золотая шапочка.
Некоторое время неизвестный с любопытством разглядывал, как неистово работает полковник, а потом произнес вежливо:
— Доброй ночи. Извините, если беспокою. А что вы, собственно говоря, тут делаете?
Антошин отрезал:
— Клад ищу.
И продолжил свое дело: он не видел смысла ни на кого отвлекаться.
Человек расхохотался. Смеялся долго и с удовольствием.
— Ну народ! — причитал человек сквозь смех. — Ну народ! Разве клад можно просто так отрыть? А? Ты меня ублажи сначала, потом зарок мне скажи, а потом уж… Если я разрешу… Ну народ! Ну люди! Столько живут — и всё без толку, порядка так и не знают!
Антошин отложил меч, стер пот с лица и поинтересовался:
— Ты вообще кто?
Человек в серебряной одежде захохотал пуще прежнего. Вытирая слезы, с трудом произнес сквозь смех:
— Нет, главное, кто я? Не знает он… Я-то Кладовик — это понятно. Вот ты кто будешь, дорогой человек?
Полковник вспомнил, как Яга говорила: «Кладовик злой. Хотя по виду и не скажешь».
Кладовик и впрямь казался человеком вполне добродушным, но Антошин уже не раз убеждался, что его физиономические способности в этой стране не работают.
— Если ты Кладовик, — констатировал полковник, — значит, цветок Перуна нас правильно привел, и клад здесь находится.
Казалось, Малко хотел слиться с деревом. Он стоял и с ужасом смотрел на то, сколь непочтительно разговаривает Инородец с самим Кладовиком!
Кладовик усмехнулся:
— Умно сказал! Рассудительно.
— А ты, значит, его охраняешь?
— Кому закапывать, а кому и охранять.
Антошин помолчал немного, потом спросил:
— А клад — это молодильные яблоки, так?
Кладовик ответил уклончиво:
— Что иные зарыли, то и клад.
Можно было, конечно, напасть на Кладовика, приставить меч к горлу, и тот бы, разумеется, сразу объяснил, как клад вырыть.
