Не отпуская рук от черного, словно закопченного лица, он прошептал, плача:
— Уйдем отсюда, Азамат! Это хозяин леса. Ты видел: он умеет повелевать огнем. Звери боятся огня. Они не могут драться с тем, кому подчиняется огонь.
Антошин пытался смотреть победно.
Но Азамат был воин, он не мог уйти с поля боя побежденным.
Антошин понимал, что в этом человеке сейчас борются страх перед неведомым лесным хозяином и привычка воина убивать врага, каким бы странным он ни казался.
Привычка сильнее всего в человеке. Даже сильнее страха.
Подумав не больше секунды, Азамат снова поднял свой меч. Не так решительно, как в начале битвы, но поднял.
Антошин посмотрел на мужчину-пленника. Глаза его были закрыты, лицо побелело: он потерял слишком много крови.
Надо было заканчивать эту историю, и как можно быстрее.
И тогда Антошин сделал то, что сам объяснить никогда бы не смог.
Полковник упал на колени и завыл — страшно, чудовищно, по-волчьи. Весь свой страх, все свое нежелание шататься по этой дикой земле, всю свою тоску по невоплотившейся Ирэне и по жизни, которая тоже не воплотилась до конца, вложил он в этот полузвериный-получеловеческий вой-плач.
Затихли птицы, напуганные непонятными и жуткими звуками. И даже ветер от удивления, казалось, перестал шелестеть кронами деревьев.
Азамат открыл рот и опустил меч.
В его глазах Антошин увидел панику и понял, что победил.
Тутай рыдал уже во весь голос.
— Не трогай его! — сквозь слезы умолял он. — Ты что, не видишь, что он зверь?! Он даже страшнее зверя!
Тутай встал, шатаясь. Он ничего не видел. Он хотел одного: исчезнуть, чтобы не слышать этот ужасный, не человеческий, но и не звериный вой.
Азамат убрал меч, подхватил Тутая под локоть.
И уже через мгновение обры исчезли в чаще леса.
Стараясь не смотреть на женское тело, Антошин подошел к мальчику, в глазах которого читался только ужас.
Антошин хотел бы говорить ласково, но после воя в горле рождался только глухой хрип:
— Не бойся меня. Я — свой. Я — друг.
— Ты знаешь и наш язык тоже? — удивился мальчик.
Антошин попытался улыбнуться:
— Говорю же тебе: я свой.
Полковник схватил меч и разрубил веревки, которыми парень был привязан к дереву. Потом освободил мужчину, положил на траву, разодрал его рубаху, чтобы перевязать рану.
Рана оказалась довольно глубокой, и пленник потерял слишком много крови.
«Скорей всего, он не выживет, — понял Антошин. — Черт возьми, мальчишка лишился обоих родителей!»
Антошин был слишком занят пленником, к тому же он не ждал от спасенного ничего плохого. И потому не заметил, как мальчик нашел толстую палку, подкрался сзади и изо всей силы ударил полковника по голове.
Последнее, что услышал Антошин, были слова:
— Еще неизвестно, Леший, кто из нас чья добыча… Еще неизвестно…
Черная пелена накрыла полковника, и он потерял сознание.
2
Антошин открыл глаза и осмотрелся.
Теми же самыми веревками, которыми были привязаны пленники, теперь к тому же самому дереву привязали полковника. Причем так крепко, что дышать было практически невозможно.
Явно ему еще пару раз дали по голове: ныла она нестерпимо.
Антошин не попросил — потребовал:
