— «На море, на окияне, на острове на Буяне стоит дуб. Под тем дубом стоит ракитов куст, под тем кустом лежит бел камень Алатырь…»
«Спасибо тебе, дружок, но змеи, милый мой, — это тебе не Лихо Одноглазое, их одними словами, загово?рами твоими, не одолеешь…» — вздохнул Антошин.
Левой рукой, осторожно Антошин начал искать шишку: вон их сколько на поляне раскидано, не может быть, чтобы под рукой не оказалось. Слава богу, нашлась. Теперь главное — выбросить ее резко, не поднимая руки, щелчком.
Шишка с шумом упала в траву.
Малко продолжал шептать:
— «Мы Сварога попросим, на все четыре стороны поклонимся! И сыновей его, и Перу?на, и Даждьбо?га, умолим. Возьмите свою лихость от раба Малко и от раба Инородца по сей час! Возьмите свою лихость! Возьмите! Сварог и сыновья его, возьмите!»
Змея бросилась в сторону шишки.
Это был ее последний в жизни бросок.
Полковник отсек ей голову. Хвост продолжал ползти, но он уже был не опасен.
— «На море, на окияне…» — снова начал Малко.
Антошин медленно поднялся.
В опасной близости змей не было, а вот к Малко ползла одна тварь.
Полковник сделал шаг. Еще один. Сзади послышался шорох. Оглянулся.
Попасть мечом в ползущую средь травы змею невозможно. Когда она бросается за добычей, другое дело. А так… Даже пытаться не стоит.
От ужаса глаза Малко почему-то не округлились, а, наоборот, сузились. Он, прищурившись, глядел на змею, словно стараясь получше ее разглядеть, а губы парня продолжали шептать:
— «Мы Сварога попросим, на все четыре стороны поклонимся! И сыновей его, и Перуна, и Даждьбога, умолим. Возьмите свою лихость от раба Малко и от раба Инородца по сей час! Возьмите свою лихость!» — продолжал Малко.
Змея наткнулась на меч, почти лежащий на земле, подумала немного и заползла на него.
Антошин подбросил ее и в полете умудрился отрубить голову. Это был почти цирковой номер, но он получился!
До Малко оставалось несколько шагов.
Еще одна змея подползала сзади к Малко. Она подняла свою крошечную головку, словно прислушиваясь к загово?ру.
— Только не шевелись! — прошептал Антошин. — Умоляю тебя, мальчик, не шевелись!
Малко сидел неподвижно, двигались только его губы.
Антошин наклонился, поднял шишку, не сводя глаз со змеи. Казалось, что она, действительно, прислушивается к тому, что говорит Малко!
Антошин кинул шишку.
Гадина бросилась за ней. Полковник полоснул мечом. Огляделся. Рядом змей не было. Можно попробовать уйти.
Он протянул мальчику руку, тот, продолжая заговаривать змей, схватился за нее, как за спасение.
Антошин заметил, что змеи почему-то поползли в одну сторону, словно движимые какой-то, им одним ведомой целью.
Они с Малко, разумеется, двинулись в другую. И тут же наткнулись на еще одну скользящую в траве тварь.
Мальчик, не останавливаясь, произносил свои странные слова. Змея подняла голову, подставляясь под удар. Полковник готов был поклясться, что змея прислушивалась к загово?ру.
Сказка! Фантастика! Не может быть!
Но она прислушивалась! Она даже привстала на своем хвосте.
Удар меча не заставил себя ждать.
Антошин и Малко шагали все быстрей, быстрей, потом и вовсе побежали прочь с этой ужасной поляны.
Когда они остановились отдышаться, полковник спросил:
— Ты читал загово?р против змей?
— Угу, — буркнул мальчик. — Как ты думаешь, он подействовал?
Антошин подумал: приятно, конечно, считать себя эдаким всемогущим победителем змей, но, если откровенно, как-то уж слишком легко все получилось с этими гадами, слишком гладко.
Пора привыкнуть, что здесь свои особые законы. Они кажутся непонятными и чудны?ми. Но они действуют, черт возьми!
— Конечно, подействовал, — честно ответил Антошин.
Малко радостно улыбнулся.
Человек устроен не просто странно, а как-то странно оптимистично. Только что смерть была так близко, что ей даже руку не надо было протягивать, чтобы тебя схватить.
