сознание.
Зоря предложила:
— Не хотите ли, путники, баньки с дороги? Мы б вас попарили веничком…
— Нет! — испуганно закричал Антошин. — Нет! Никаких банек больше! Умыться дадите — и на том спасибо!
— Инородец… — вздохнула Зоря. — Хоть и разговаривает, а жизнь нашу плохо понимает.
Девушки сочувственно покачали головами.
Еда появилась мгновенно, ее было много.
«Странное дело, — подумал Антошин. — Гости здесь как будто никого не удивляют. Все готовы к их приходу и искренне рады».
Хлеб, неказистые с виду, но очень вкусные коренья. В глиняном горшке поставили кашу — Антошин никогда не ел ничего подобного. Оказалось, она сварена из капусты. Потом принесли еще один горшок — с кашей из моркови.
В еде было много чеснока. Но полковник так хотел есть, что быстро привык к этому острому вкусу.
Женщины сидели вокруг и с восторгом наблюдали за жующими мужчинами.
Иногда одна из них вскакивала, спускалась в подпол и приносила или странным образом приготовленные грибы — они буквально таяли во рту — или землянику, которая казалась абсолютно свежей, только что собранной…
Особенно старалась девушка по имени Парася. Маленькая, верткая, она ни минуты не могла усидеть на месте, все время что-то приносила, потом садилась на скамью, подперев ладошкой голову, и смотрела улыбаясь. Впрочем, сидела недолго и снова убегала за новыми яствами. Улыбалась она преимущественно Малко.
Мальчишка ловил ее взгляд и скромно опускал глаза.
Разговор не клеился.
— А где мужики-то ваши? — спросил Антошин.
Он был уверен: никаких мужиков тут и в помине нет. Какие у ведьм могут быть мужики?
Но, уже не в первый раз, ошибся.
— Так с обрами воюют, — ответила Зоря. — В нашу-то деревню просто так не добраться. Еще непонятно, как вы дошли… Охранять нас особо не надо, а обры — те совсем распоясались. Вот мужики и пошли их унимать.
Больше общих тем для разговора не находилось.
Ели молча, лишь время от времени улыбаясь друг другу.
Антошин внимательно наблюдал за Зорей, ожидая подвоха почему-то именно от нее. Зоря единственная смотрела на него, а не на Малко. Причем смотрела, надо сказать, весьма кокетливо.
Полковник глянул в крошечное окно. За окном стояла глубокая черная ночь.
Пора бы спать ложиться.
Антошин осмотрел избу, надеясь увидеть хоть какие-нибудь лежанки.
Ни лежанок, ни кроватей, ни диванов. Видимо, здесь спали на тех же самых скамьях, на которых они сейчас сидели.
Впрочем, Антошин мог бы прекрасно и на полу отдохнуть — это не смущало. Смущала необходимость спать рядом с ведьмами.
Малко говорил, что умеет ведьм распознавать. Чего ж медлит? Или так обалдел от женского общества, что в себя прийти не может?
Вдруг полковника пронзила мысль… Прямо буквально пронзила и занозой торчала не в мозгу, а в сердце, от чего дышать стало тяжело.
Мысль была такая: «А вдруг они уже успели заколдовать Малко? Здесь же всего можно ожидать. Здесь ничего не понятно…»
— Мы это… — промямлил Антошин, — выйдем с товарищем во двор?
Женщины понимающе закивали.
Тишина во дворе была нереальной. Такой тишины полковник, кажется, не слышал никогда в жизни.
Одинокая птица попыталась было запеть, но, смутившись, затихла.
— Малко, — еле слышно произнес Антошин, — ты говорил, что умеешь ведьм распознавать. Ну так давай, распознавай. Чего медлишь?
Малко кивнул. Но как-то неуверенно.
— Вук не зря нас сюда привел, — продолжил полковник. — Это наверняка ведьмы. И они нам расскажут, где яблоки молодильные искать. Правильно?
Малко повернулся к Антошину и прошептал:
— Мне страшно, Инородец! Прости… Мне очень страшно!
Нет, не победитель обров — испуганный ребенок смотрел на полковника Антошина.
Ах, полковник Николай Васильевич Антошин, давно ты со своим сыном не общался! Позабыл ты, что у мальчишек безумная храбрость сменяется
