Юрист «носил узорный камзол домашний с шитым пояском», красильщик, плотник, шапочник и ткач — одежду из добротного сукна и ножи в серебряной оправе; доктор медицины — «носил малиновый и синий цвет, и шелковый был плащ на нем надет»{756} .
Еще более красочно описана внешность и одежда Батской ткачихи:
Поскольку Чосер писал свои «Рассказы» в последней четверти XIV в., мы вполне можем представить себе, как выглядели бристольские горожане интересующего нас периода.
Жены знатных горожан имели право носить платье со шлейфом определенной длины. Это касалось только жен олдерменов, по своему положению приравнивавшихся к джентри. «Законы о роскоши» людям низших званий предписывали носить только грубое сукно стоимостью не выше 12 пенсов или полотно, и запрещали использовать серебро в отделке оправ ножен{758}. Тем не менее, горожане стремились не отстать от феодалов в роскоши своей одежды, и украшали ее дорогими мехами, драгоценными камнями, золотом и серебром.
Страсть к роскоши дошла до того, что во времена Эдуарда IV в 1463 г. был принят закон, регулировавший расходы на одежду и позволявший мэрам, шерифам и олдерменам носить мех куницы и белки, а их слугам ливреи, подбитые мехом{759}. Городской совет Бристоля тоже пытался сдержать расточительность своих должностных лиц и уменьшить их расходы на мех. Было установлено, что мэр не должен тратить в год более чем 6 ф. 13 ш. 4 п., шериф — 5 ф., каждый бейлиф, рикордер и городской клерк — 6 ш. 8 п., оруженосец мэра — 4 ш., каждый разъездной бейлиф и сержант мэра — 2 ш.{760}
Оригинальный довод в пользу роста уровня жизни горожан в конце XV в. приводит X. Суонсон: несмотря на сокращение численности жителей Йорка в конце XV в. перчаточное производство в городе процветало{761}. Для богатых ремесленников и горожан дорогая одежда была своеобразным вложением денежных средств, и поэтому она часто упоминалась в завещаниях.
Рост самосознания горожан особенно наглядно проявился в изменении воззрений на социальное место женщины. К XIV–XV вв. значительно выросла хозяйственная и правовая самостоятельность женщин-горожанок. В документах того времени довольно часто встречаются сведения не только о работавших по найму прядильщицах или ткачихах, но и о женщинах-мастерах различных специальностей. Женщины начинают заниматься торговлей наравне с мужчинами. Например, в 1344 г. в «Обычаях города Бристоля» особо оговаривалось, что «женщины-пивовары, которые продают эль вопреки ассизе, будут штрафоваться в соответствии с их проступком»{762}.
Более того, в таможенных отчетах встречаются имена женщин, участвовавших во внешней торговле. Чаще всего это были вдовы купцов, которые продолжали или заканчивали дела своих мужей. Если Уильям Берд, имевший двух сыновей, завещал жене и трем дочерям кроме прочего наследства 20 бочек вайды и 5 бочек железа, то предполагается, что они будут их реализовать{763}. Крупнейший купец и судовладелец Джон Бертон оставил своей жене Изабелле кроме недвижимости, наличных денег и утвари товаров на сумму в 200 ф., 8 мешков шерсти и 1/4 часть собственности на корабль “le Maria de Bristollia”{764}.
Если купец умирал внезапно, то было вполне естественно, что жена заканчивала вместо него начатое дело. Так, Джоанна, вдова Уильяма Роули- старшего, в 1479 г. получила сахар, а в 1480 г. масло и воск из Лиссабона, а также вайду и вино из Испании. В этом же году на имя Маргарет, вдовы Томаса Роули, прибыло три груза вина из Бордо, один — масла из Севильи и из Фландрии марены на 82 фунта{765}. Таможенные отчеты времен правления Эдуарда IV называют 7 женщин-торговцев, которые, вероятно, были вдовами купцов, и 8 других, участвовавших в импорте и экспорте товаров. Часто, когда муж отсутствовал, жена получала товары или деньги, причитавшиеся ему.
